Две судьбы - [4]

Ройланду показалось, что он знает, о чем это толкует старик. Нахатаспе часто любил шутить, утверждая, что дети индейцев племени хопи начинают разбираться в теории относительности Эйнштейна сразу же, как только научатся разговаривать — и в этом была определенная доля истины. В языке хопи — так же, как и в их мышлении — отсутствовали времена глаголов и соответственно не было понятия времени как чего-то реально существующего. В нем не было ничего похожего на подлежащее и сказуемое, как в индоевропейских языках, и поэтому в их мышлении отсутствовала присущая этим языкам причинно-временная связь. В языке хопи и в их образе мыслей все было навечно скреплено в одном всеобъемлющем взаимоотношении, представлявшем из себя выкристаллизованную структуру пространственно-временных событий, которая существовала просто потому, что была как таковая. Вот что означали слова Нахатаспе о «ясном видении» его соплеменников. Однако Ройланд был твердо убежден в том, что и он, и любой другой физик обладает столь же ясным видением, когда приходится работать над проблемой четырехмерного пространства, в котором икс, игрек и зэт являются пространственными координатами, а Т — временной.

Он мог бы лишить эту шутку старика всякой прелести, указав на это, но, разумеется, этого не сделает. Нет, нет, он отведает это народное зелье, пусть даже от него потом будет страшно болеть голова, а затем отправится к себе домой, в свою клетушку с так и неразрешенной собственной проблемой: Быть или Не Быть.

Старик начал бормотать что-то на языке хопи, затем прикрыл дверь в свою хижину рваным одеялом. Оно перекрыло последние лучи заходящего солнца, вытянувшегося и выкрасившего пустыню и неказистые глинобитные кубики индейского поселка в багрово-красный цвет.

Прошло не менее минуты, прежде чем глаза Ройланда адаптировались к мерцающему огню очага и темно-фиолетовому квадрату дымового отверстия в потолке хижины. Теперь Нахатаспе «танцевал», шаркая ногами по голому полу хижины, держа перед собою на вытянутых руках накрытое блюдо. Не сбиваясь с ритма, всего лишь уголком рта, он бросил Ройланду:

— Выпей сейчас горячей воды.

Ройланд отпил немного из одного из стоявших на очаге горшков. Пока что ритуал был такой же, как и при употреблении пейота, однако чувствовал он себя намного спокойнее.

Нахатаспе издал громкий клич, добавив к нему тут же извинение: «Прости, Эдвард», и склонился перед ним, одновременно быстрым жестом сняв полотенце с блюда, как хорошо вышколенный официант. Пища Богов оказалась сушенными черными грибами — жалкой и сморщенной мелочью.

— Проглоти это все и запей горячей водой, — велел Нахатаспе.

Ройланд послушно протолкнул себе внутрь грибы и запил водой из кувшина. Старик снова принялся причитать, пританцовывая.

Старый добрый маленький самогипноз, подумал с горечью Ройланд. Впадаешь в искусственный сон и забываешь, насколько это удастся, обо всей этой 56-с. Сейчас он мог бы увидеть это гнусное творение, огромный огненный шар адского пламени, может быть, над Мюнхеном или Кельном, Токио или Осака. Зажаренные живьем люди, расплавившиеся камни собора, льющаяся как вода бронза изваяния Будды. Он не увидел бы гаммы-излучения, но оно обязательно должно быть, этот невидимый дождь, производящий нечто гнусное и немыслимое, холодным огнем сжигающий половые клетки мужчин и женщин, подрезающий ростки будущей жизни в самом изначальном месте их возникновения. Стадия 56-с могла стереть с лица Земли всю семью Бахов и пять поколений Бернулли или уничтожить саму возможность появления новых Дарвинов и Гексли.

Огненный шар угрожающе рос прямо на глазах, пурпурный, кроваво-красный, окаймленный ядовито-зеленым контуром…

Началось действие грибов, смутно подумал Ройланд. Он почти реально видел перед собой ужасный атомный взрыв. Нахатаспе, пригнувшись, прошел сквозь этот огненный шар, прошел точно так же, как и в тот раз, так же, как и в другие разы до этого. Только теперь он был необычайно силен, почувствовал Ройланд, когда индеец обхватил его за плечи. Гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Однако Ройланду все это было уже знакомо, и он четко представлял себе, что будет дальше. Слова едва не сорвались с кончика языка…

Вокруг него заплясали огненные шары, и он неожиданно ощутил, что силы полностью его покидают. Ему показалось, что он стал легким, как перышко; любой порыв ветра мог бы унести его далеко прочь; его могло как пылинку швырнуть внутрь круга, образованного вертящимися огненными шарами. И все же он еще понимал, что все должно было бы быть совершенно иначе. Собрав последние силы, чуя каким-то особым чувством, что он вот-вот выпадет из этой Вселенной, Ройланд отрывисто крикнул:

— Чарли! Помоги!

Продолжая соскальзывать все глубже в небытие, последним проблеском сознания он почувствовал, что старик волочит его по полу, держа подмышки, пытаясь вытащить его из хижины. Словно — откуда-то издалека в его сознание медленно проник смысл крика старика-индейца:

— Тебе следовало предупредить меня о том, что ты ничего не видишь из-за дыма, Эдвард! Что у тебя тоже ясное зрение! Ведь я ничего не знал об этом! Не догадывался даже о том, что…