Две судьбы - [3]

Под неослабным наблюдением лейтенанта военной полиции он проследовал через обнесенную колючей проволокой зону и побрел по улице, по обеим сторонам которой стояли бараки общежитий. Он направлялся к гаражу обслуживавшей поселок воинской части. Ему нужны были джип и пропуск. Ему захотелось пообедать у своего старинного приятеля Чарлза Миллера Нахатаспе, знахаря в соседней с поселком резервации индейцев племени хопи. Антропология была хобби Ройланда. Ему захотелось, воспользовавшись случаем, выпить немного — он надеялся на то, что алкоголь прояснит его ум.

Нахатаспе радушно встретил его в своей хижине. Казалось, улыбаются все бесчисленные морщинки его лица.

— Ты хочешь, чтобы я на какое-то время стал осведомителем? ухмыльнулся он. Он побывал в Карлайсле еще в восьмидесятые годы прошлого века и с тех пор не прекращал насмешек над белыми. Он соглашался с тем, что физика — довольно забавная наука, но особую пищу для его шуток составляла антропология.

— Хочешь услышать что-нибудь остренькое об узаконенном у нас гомосексуализме? Или, может быть, зажарить тебе на обед собаку? Присаживайся на одеяло, Эдвард.

— А куда подевались все ваши стулья? И смешной портрет президента Мак-Кинли? И… и все остальное?

Хижина была совершенно пустой, если не считать нескольких горшков для приготовления пищи, которые стояли на выложенном из камня очаге в центре хижины.

— Я повыбрасывал весь хлам, — небрежно произнес Нахатаспе. Вещи ужасно утомляют.

Ройланду показалось, что он понимает, что все это значит. Нахатаспе уверовал в то, что довольно скоро умрет. Эти индейцы верят в то, что обладание разными пожитками может повлечь более скорую смерть. Обычай, разумеется, запрещает всякие разговоры о смерти.

Индеец изучающе посмотрел на лицо Ройланда и, как бы прочтя его мысли, сказал:

— О, тебе об этом можно говорить сколько угодно. Пусть это тебя не смущает.

— Вы неважно себя чувствуете? — обеспокоено поинтересовался Ройланд.

— Просто ужасно. Мою печень пожирает змея. Забралась туда и ест. По-моему, ты сам тоже чувствуешь себя не очень-то хорошо, правда?

С трудом укоренившаяся привычка во всем соблюдать секретность принудила Ройланда уклониться от прямого ответа на вопрос.

— Когда вы говорите о змее, вы на самом деле так считаете, Чарлз?

— Разумеется, — кивнул старый индеец. Выудив из горшка горячую тыкву, он стал дуть на нее. — Что знает необразованное дитя природы о всяких там бактериях, вирусах, токсинах и опухолях? Что я могу знать о том, что раскалывает небо?

Ройланд резко поднял брови. Индеец продолжал спокойно есть.

— Вы слышали какие-то разговоры о чем-то, что раскалывает небо?

— Какие уж там разговоры! Эдвард, мне это несколько раз снилось, индеец повернул подбородок в сторону лаборатории. — Вашим ребятам там не следовало бы только этим и бредить. Это проникает наружу.

Ройланд молча попробовал протянутую ему похлебку. Она оказалась весьма неплохой, гораздо вкуснее того, чем их потчевали в кафетерии, и ему не нужно было гадать об источнике мяса для ее приготовления.

Миллер успокаивающе произнес:

— Все это просто детские бредни, Эдвард. Не стоит расстраиваться из-за этого. У нас есть одно длинное и нудное предание о рогатой жабе, которая объелась дурманом и вообразила, что она — бог с неба. Она налилась вся гневом и попыталась разломать небесный свод, но ей это не удалось сделать, и она уползла в свою нору, стыдясь глядеть в глаза всем остальным зверям. От этого наша несчастная и подохла. Но, что в этом самое главное это то, что звери так ничего и не узнали о том, что она вознамерилась разломать небо.

Не в силах себя перебороть, Ройланд все же спросил:

— Что вам известно о ком-нибудь еще, кто раскалывал небо? — руки его опять задрожали, в голосе появились истерические нотки. Оппи и все остальные намеревались расколоть небо, лягнуть человечество прямо в пах и спустить с цепи чудовище, которое будет денно и нощно рыскать повсюду, заглядывая во все окна всех домов, какие только есть в мире, и заставлять любого, кто еще совсем не выжил из ума, опасаться за свою судьбу, за всю свою жизнь и жизнь родных и близких. Стадия 56-с, черт ее побери, не оставляет на сей счет никаких сомнений. Что ж, славная работа, доктор Ройланд!

Ты честно отработал сегодня свой сребреник — доллар!

Старый индеец решительно отложил в сторону свою тыкву.

— У нас есть поговорка о том, что хорошим бледнолицым может быть только мертвый бледнолицый, но я сделаю для вас исключение, Эдвард. Я раздобыл одно сильное средство из Мексики, благодаря которому вам должно стать легче. Мне больно смотреть на то, как мучаются друзья.

— Пейот? Я уже его пробовал. От того, что я увижу всякие разноцветные пятна света, мне лучше не станет, но и за это спасибо.

— Нет, это не пейот. Это Пища Богов. Сам бы я не стал ее пробовать, не подготовившись заранее к этому в течение хотя бы месяца. Не то боги тотчас же изловят меня своею сетью. Потому что у моих соплеменников зрение ясное, а твои глаза затуманены. — Старый индеец стал деловито перебирать содержимое плетенной корзины, пока в руках у него не оказалось небольшое накрытое блюдо. — У вас же, бледнолицых, Пища Богов должна всего лишь немного прояснить зрение, и поэтому она для вас безвредна.