Две столицы - [93]
На турецких кораблях началась паника. Наспех рубили якоря, ставили паруса, стремясь вырваться в море. Суда сталкивались, ломали друг другу мачты, бушприты, рвали снасти и мяли борта. Раздавались проклятия, треск и грохот падающих мачт. На берегу метались матросы, не зная, что им делать. Оттуда доносились команды офицеров, выстрелы, крики смешавшейся толпы: «Ушак-паша, Ушак-паша…» Но вот из строя турецких судов вылетел лёгкий адмиральский корабль «Капудание», сверкая на солнце позолоченной кормой. На его мостике ясно можно было различить высокую сухощавую фигуру алжирского адмирала Али-Саида в красном кафтане и чалме с алмазным пером. Он стоял, повернувшись резким горбоносым лицом в сторону русского флота. «Капудание» летел вперёд, увлекая за собой весь турецкий флот и строя его боевую линию на левом галсе.[90]
Ушаков, пристально следя за Али-Саидом, приказал сигналом «построиться в боевую линию и двигаться на неприятеля со всей поспешностью».
Ветер усилился, волны ударили в борта. Тогда Али-Саид и два лучших вице-адмиральских корабля выделились из линии вперёд, стараясь обогнуть передние суда русской линии, чтобы поставить их под огонь с двух сторон. И вдруг громада русского флагманского корабля выдвинулась из строя и понеслась вслед алжирскому адмиралу. За Ушаковым сомкнутым строем шли остальные русские корабли.
Все паруса на всех кораблях, русских и неприятельских, были подняты. От ветра скрежетали и сотрясались снасти, огромные волны, рассекаемые идущими судами, перекатывались по морю. На «Капудание» Али-Саид стоял, сжимая зрительную трубу, следил за ходом русских кораблей. Они приближались. Впереди шёл флагманский корабль, и алжирец ясно различал на мостике неподвижную фигуру «Ушак-паши». Али-Саид дал сигнал «прибавить паруса», потом «поставить паруса полным числом», но ясно видел, что расстояние между ним и русскими всё сокращалось. Тогда он решил положиться на Бога и велел приготовиться к бою.
В четыре часа пятнадцать минут русские корабли подошли к неприятелю на самую близкую дистанцию и стали перестраиваться к бою. Флагманский корабль «Рождество Христово», шедший по-прежнему впереди, обогнал «Капудание» и обошёл его с носа.
— Огонь! — закричал Али-Саид. Но в это время он увидел громаду «Рождества Христова» и Ушакова на самом юте с поднятым кулаком.
— А, — раздался оттуда громовой голос, — я научу тебя, Саид-бездельник, как со мной иметь дело!..
И в ту же минуту страшный залп всем бортом потряс воздух.
Алжирские солдаты, толпившиеся на палубе, метались с места на место, пытаясь укрыться от картечного огня. С грохотом свалилась форстеньга. В море рухнул гротмарсель,[91] море огня обрушивалось на корабль. Турецкие канониры падали один за другим, поражённые осколками.
Али-Саид приказал офицерам стоять у орудий. Он потребовал молоток и гвозди и побежал к флагштоку. По дороге Али-Саид увидел спрятавшегося за сложенным канатом аскера и застрелил труса. Забравшись на мачту, он сам прибил флаг к флагштоку, чтобы команда самовольно его не спустила.
Ушаков, с открытого верхнего мостика наблюдавший за боем, закричал капитану Домажирову, стоявшему на юте:
— Это ему не поможет, я его не отпущу…
По всей линии шёл бой. Русские корабли били ядрами и картечью в расстроенную линию противника.
Наконец Али-Саид не выдержал, и «Капудание» стал медленно с растрёпанными парусами и развороченным корпусом отходить к турецким кораблям. Ему на выручку вышли два крейсера и два фрегата под командой вице-адмирала. Корабль вице-адмирала выдвинулся вперёд и ударил из кормовых орудий по «Рождеству Христову». Второй корабль зашёл с левого его борта, два фрегата — с правого.
— Ну что же, — сказал Ушаков капитану Домажирову, стоявшему рядом с ним на мостике, — посмотрим, чья выучка лучше!.. Огонь с обоих бортов! Да вызовите ко мне «Александра», «Иоанна Предтечу» и «Фёдора Стратилата». А я пойду вперёд, дабы не отпустить Али-Саида…
Точно огромное живое существо, поворачивался во все стороны флагманский корабль, беспрерывно извергая огонь из своих восьмидесяти пушек.
Мичман Метакса, пошатываясь, шёл по палубе. Дым, окутавший корабль, огневые вспышки, свист летящих снарядов, крики людей и слова команды, удары волн, от которых видимое то ползло куда-то вверх — в небо, то медленно опускалось вниз — в пучину, — всё перемешалось в его сознании. Он не знал, что бой шёл уже более трёх часов, что русский флот по сигналам Ушакова всей линией, передними и задними кораблями, окружал неприятельские суда и расстреливал их в упор. На юте в облаках дыма мичман увидел обнажённых до пояса, чёрных от сажи комендоров, заряжавших орудия, и совсем близко неясный силуэт корабля с развороченной кормой. Артиллеристы настолько были заняты своим делом, что не обратили на него никакого внимания. Первый номер — высокий красавец матрос с широкой грудью и резко выделявшимися от напряжения мускулами на руках — торопливо подносил снаряд к орудию, рядом с ним два других комендора с усилием накатывали орудие на прежнее место. Низенький коренастый офицер, расставив широко ноги и стараясь сохранить равновесие на качающейся палубе и пристально глядя перед собой, кричал второму номеру:
