Две сестры - [31]

Олли, ладони которого небрежно лежали на руле «виллиса», джипа эпохи Второй мировой войны, восстановленного им вместе с отцом, дружелюбно откликнулся:

— Никаких проблем. Послушайте, у меня на сегодняшний вечер нет никаких планов. И я не стал бы отклонять приглашение на крутую вечеринку, если бы таковое поступило, например, в самую последнюю минуту, — откровенно намекнул он.

Линдсей одарила его ехидной улыбкой.

— Можешь забыть об этом. Мне только этого не хватало — показаться там в сопровождении целой свиты. — С нее хватит и сестры с мисс Хони.

— Как, вы отказываете мне? А вдруг я встречу там любовь всей своей жизни? Вдруг там появится женщина моей мечты, которой нужен такой славный парень, как я? — и он метнул на нее умоляющий взгляд.

Со своими огромными карими глазами, по-детски пухлыми губами и взъерошенными волосами, которые безжалостно трепал ветер, задувающий в открытое окно машины, юноша стал еще больше похож на лохматого добродушного пса, выпрашивающего сахарную косточку.

— Мне неприятно сообщать тебе дурные вести, Олли, но Джулии Чайлд[27] нет больше с нами, — сказала она, изо всех сил стараясь не улыбнуться. — Кроме того, единственными женщинами на вечеринке будут жены клиентов.

— Ладно, смейтесь надо мной, смейтесь, — тоном оскорбленного человека изрек он, притормаживая перед рытвиной на дороге. — С чего бы это вы воспринимали меня серьезно? Берите пример с остальных. Ведь меня считают булочником, и только.

— Который, к слову сказать, печет самые вкусные булочки в городе.

— Благодарю покорно, но я предпочел бы, чтобы меня прозвали «жеребцом», который печет булочки, — подхватил он. — Моя проблема в том, что я излишне мил. — Он произнес это слово с отвращением, словно выплюнул. — Школа? Девчонки всегда секретничали со мной о парнях, которые им нравились. Насколько я понимаю, девчонкам не нужны милые парни, им нужны те, кто зарос трехдневной щетиной и у кого пресс «кубиками». Ну, вы понимаете, из тех, кто скорее готов вытатуировать имя своей девчонки на бицепсе, чем поддержать с нею умный разговор. У таких в холодильнике нет ничего, кроме пива и столетней засохшей китайской лапши из соседнего ресторанчика, торгующего на вынос.

Линдсей сдержалась и не стала напоминать ему о тех временах, когда он сам был опасно близок к тому, чтобы превратиться в одного из таких парней.

— Если ты пытаешься разжалобить меня, то твои старания напрасны, — заявила она. — К твоему сведению, с тобой все в порядке. Я лично предпочту приятного собеседника обладателю пресса с «кубиками» и трехдневной щетины, причем в любое время дня и ночи. Хотя, пожалуй, ты не станешь принимать мое мнение в расчет, учитывая мой древний возраст.

Олли широко улыбнулся, принимая ее шутку.

— Кстати, мне нравятся пожилые женщины. Возьмем, к примеру, вашу сестру — да в ней клокочет вулкан! Нет, серьезно, глядя на вас, трудно представить, что вы — родственницы. — Он спохватился, и щеки его заалели. — Прошу прощения, я ляпнул, не подумав. Я хотел сказать, что вы совсем не похожи друг на друга. Типа, вы выросли на разных планетах или что-нибудь в этом роде.

— Да, у меня тоже такое чувство, — призналась Линдсей.

— Вы, должно быть, испытали настоящий шок, когда она вот так, ни с того ни с сего, объявилась на пороге магазина.

— Это еще мягко сказано.

— Ну, если вас интересует мое мнение, то она чертовски красива. — Он помолчал, прежде чем поинтересоваться с деланной небрежностью, которой странным образом противоречил жаркий румянец на щеках. — Вы, случайно, не знаете, у нее есть парень?

— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь? — Линдсей ощутила растущую неловкость: разговор принимал нежелательное направление.

— Мне просто любопытно. — Олли умолк на мгновение, а потом тряхнул взлохмаченной, как шкура у дикобраза, головой. — Просто… словом, я хотел бы пригласить ее куда-нибудь. Сколько она пробудет в городе?

— Не знаю — она мне ничего пока не говорила о своих планах. Но, боюсь, ты ошибся адресом. — Не было никакого смысла внушать юноше несбыточные надежды. — Она тебе не пара.

Олли моментально ощетинился.

— Почему вы так говорите?

— Ну, во-первых, она старше — ты знаешь мое мнение по этому поводу.

— Мне двадцать четыре. А сколько вашей сестре?

Линдсей произвела мысленные подсчеты.

— Двадцать девять.

— Всего-то пять лет разницы!

— Я говорю сейчас не только о разнице в возрасте. У нее была нелегкая жизнь, Олли. Она… в общем, она не из тех девчонок, которых ты бы пригласил на выпускной бал. И давай на этом закончим, хорошо? — Ей не хотелось быть несправедливой к своей сестре, но Олли должен знать правду.

Однако разубедить его оказалось не так-то легко.

— Итак, у нее было тяжелое детство. Ну и что? Она не стала от этого плохим человеком.

— Я не говорю, что она плохая. Я всего лишь хочу сказать, что она тебе не подходит.

— Вы имеете в виду, это потому, что она — не такая, как вы? — В его голосе прозвучали незнакомые нотки.

«Олли прав, — подумала она. — Я меряю все на свой аршин, а это нечестно». Откровенно говоря, Линдсей так и не оправилась от шока, обнаружив, что сестра из плоти и крови ничем не напоминает тот идеализированный образ, который она мысленно нарисовала. Она часто представляла, как делится с ней самым сокровенным и обсуждает вещи, интересные им обоим. Вместо той идеальной Керри-Энн к ней явилась совершенно чужая особа, которая, по ее собственному признанию, не помнит, какую книгу читала последний раз, и которой Линдсей могла довериться с таким же успехом, с каким обнаружила бы одинаковый с ней вкус при выборе одежды.