Две сестры, два ветра - [4]
Шурочка увидела в окно, как идут по лугу, держась за руки, Нюра с каким-то мальчиком, кажется, это её одноклассник.
— Возвращаются! Люди возвращаются! Это освободился Армавирка!
И тут же подул северный ветер, так сильно, что воздушные змеи чуть не оторвались. Потом ударил ливень, а когда прояснилось, в воздухе затрещали лопастями вертолёты, по железной дороге приехал поезд — возвращались жители. Вернулся и король. Праздник шумел неделю.
— Это всё Армавирка, — говорила Шурочка Обёрткину, который принёс Нюре последние цветы с Овечкиного взгорка.
Но это был не Армавирка. Ему так и не удалось вырваться. А насылающим северный ветер стал совсем другой человек. Он уже давно ждал момента, когда же можно будет заняться своим ремеслом. Уж и нянюшка еле ходила, и воздушных змеев Шурочка понаделала, а всё равно внутри страны ничего не менялось. Но как только Нюра переборола свой страх и Обёрткин из медведя снова стал Обёрткиным, Насылающий Ветер слегка дунул.
Армавирка вернулся. Но это был другой Армавирка, с потухшими глазами. Он больше не мог вызывать ветер, ни северный, ни любой другой. А когда видел человека на велосипеде, уходил куда-нибудь на берег реки, ни с кем не разговаривал. Как назло, великов жители понавезли с Запада великое множество. Уж и Нюра каталась, и Обёрткина научила. Наконец Армавирка не выдержал и ушёл. И Шурочка — вместе с ним. Куда они отправились, не знает никто, даже северный ветер. Но, судя по тому, что солнышко каждый день приходит с востока, они где-то там. Оно всегда вставало послушать, как поёт Шурочка.
Невеста ветра
1
На третий день ей это надоело.
— Уйдём, — сказала она.
— Куда?
— Не знаю, неважно, важно не это, уйдём, я не могу смотреть, как ты тоскуешь здесь. Уйдём, прошу тебя, куда захочешь. Ты устал.
— Я думал об этом, Шурочка, я хотел уйти один, без тебя… Да, без тебя… Ты здесь выросла, у тебя родители, сестра, няня.
— Я выдержу, уйдём.
Никого не предупредив, держась за руки, Армавирка с Шурочкой спустились с башни и пошли. От замка до границы Таэваса два дня быстрого ходу. Они преодолели этот путь за неделю. Шли не спеша, присаживались на пеньки. В деревнях пили квас и молоко из крестьянских крынок. Подбирали последние листья. Прощались со страной.
На второй день пути выпал снег. На четвёртый — начал таять. В Таэвас, как и в другие страны, возвращалась весна. А они покидали родину. Шли к солнцу.
— Что я наделал, что наделал… — бормотал Армавирка, — и никто, никто не помнит, все забыли. Война, беспамятство, застывшее время — всё из-за меня…
— Всё прошло, прошло, — успокаивала его Шурочка.
— Стыдно, стыдно-то как, — не замечал он её утешений, — лучше, ты права, лучше уйти, чтобы никто не видел меня, не попадаться никому на глаза. Если уж…
Так они дошли до границы своей страны. Река Рубежница преградила путь. Армавирка и Шурочка ступили на мост.
— Не пущу, не пущу, не пущу, — зашептала вода.
— Ну, пожалуйста, ну Рубежница, — просили они.
— Зачем, зачем, зачем?
— Больно, Рубежница, отпусти.
— Не пущу ветер, не пущу Шурочку. Не пущу ветер, не пущу Шурочку, — гремела вода о камни.
— Я больше не ветер, я могу уйти.
— Ветер пущу, пущу ветер, Шурочка, стой.
— Я его жена, я пойду с ним.
— Не ври, не ври, не ври.
— Ну, тогда обвенчай нас. Пожалуйста, я не смогу без него. Даже в Таэвасе.
— Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа, — успокаиваясь, пропела вода и вынесла на берег два колечка.
— Спасибо, Рубежница.
— Спасибо, Рубежница.
Пока они надевали кольца, река пела:
— Муж для жены, жена для мужа. Муж для жены, жена для мужа.
Муж для жены, жена для мужа…
Армавирка с Шурочкой надели кольца и снова ступили на мост.
— Ветер пущу, пущу жену ветра. Ветер пущу, пущу жену ветра, — бормотала Рубежница, пока они шли по мосту.
А когда сошли на противоположный берег, мост разделился на две части, каждая из них поползла вверх. Обратной дороги не было.
— Больше никого, а эти сами вернутся. Больше никого, а эти сами вернутся, ветер вернётся, — пропела река им вслед.
2
А Страна жила по-прежнему, начиналась весна, Овечкин взгорок вскоре должен был покрыться цветами. Король издавал приказы, поезд ходил медленно — ехать и ехать, глядеть из окна, пить чай… Нюра оканчивала школу, каждый день у неё гостил Обёрткин. Нянюшка собирала росу, Насылающий Ветер исправно работал.
Но что-то изменилось. Жители больше не считали свою страну самой лучшей. Ну, красивая, но на Западе на автобусах можно быстрее добраться из края в край. Ну, Овечкин взгорок, но на Востоке, говорят, поднебесные горы, интересно же. Ну, радуга, а на Севере чудесное явление: сияние в небесах и ночи по полгода, спи не хочу. Про Юг, правда, не вспоминали. Да и чего там хорошего — ковыль-трава и сухие ветры.
Жители стали передвигаться быстрее. Теперь, если кому-то надо было пересечь страну, он садился на велосипед и ехал, почти не останавливаясь, чтобы полюбоваться лугами, отведать молока у крестьян, просто поговорить со знакомыми. Другая стала Страна, непривычная, приноравливаться приходилось.
А хуже всего было то, что Армавирка и звонкоголосая Шурочка ушли из страны. Никто не знал, куда. Как это произошло, тоже не было известно, и не у кого спросить — они ушли тихо, никого не предупреждая. Однажды жители поняли, что в стране чего-то не хватает, что-то не так. Стали думать и вспоминать. Поняли, что вот уже дней пять, как не видно Армавирки, по утрам не слышно песен Шурочки.
