Две повести о тайнах истории - [8]
Что же, индейцы заимствовали свой миф у народов Средней Азии? Нет, они не общались между собой. Просто в мифах народов преломились одни и те же законы развития общества. А это лишний раз подтверждает, что эти законы — всеобщие.
И кулачный бой, и деление Топрак-калы на две части, и ирокезские Иоскега и Тавискарон — от одного корня: от первоначального разделения племени.
…Сколько веков назад исчезло здание человеческих отношений, в основе которого лежало разделение племени на фратрии! Но как в косых лучах солнца все-таки можно еще различить план Топрак-калы, так под прожекторами фактов в конце концов проступает на поверхность и общественная, социальная структура этого города.
Однако, как говорит Толстов, трудно сказать, чего больше надо переворошить: песка и глины, чтобы откопать какого-нибудь «негра», или книг, чтобы его объяснить.
Когда у археолога начинают дрожать руки
Насчет книг — это, конечно, Толстову виднее. Но что касается песка и глины, то это уже и я могу подтвердить. Наверно, не тонны, а сотни тонн тут перекапывают.
Весь дворец окутан рыжим облаком пыли. Раскопки ведутся сразу в нескольких горизонтах, хотя лишь на месте дворца: остальное городище пока не трогают. Но и здесь хватает работы больше чем семидесяти человекам одновременно. Раскапывают основные помещения дворца; только здесь, в торжественных залах, пока найдены росписи на стенах и скульптуры. Обнаружены и всякого рода мастерские, подсобные помещения. Расчищают чело стены, окружавшей дворец: вход пока еще не найден, а он не мог быть заурядным. Хорезмшах явно возвел свой дворец с таким расчетом, чтобы он подавлял могуществом. Безусловно, и вход, по которому люди удостаивались чести подняться внутрь дворца, служил той же цели: внушать каждому допускаемому сюда мысль о величии шаха. У входа стояли вооруженные до зубов черные стражники. Смутно отсвечивали кольца их кольчуг, поблескивали начищенные острия копий. Стражники стояли, как изваяния, только белки глаз грозно сверкали. Невольно робел под их взглядом каждый допущенный во дворец. А когда проходил дальше, в парадные залы, то снова видел этих суровых стражей, но уже повторенных в виде раскрашенных статуй.
Кто знал, что таится в головах этих темнокожих! По-хорезмийски они не понимали. Зато достаточно было единственного слова на языке их далекой родины, с которым к ним мог обратиться единоплеменник-начальник, чтобы в тот же миг они подняли на копья любого…
Величествен был вход во дворец хорезмшаха. С опаской приближались к нему…
Кстати, к какому веку относится постройка Топрак-калы? Известно ли это точно?
Да, известно. Мне читают небольшую лекцию, как это было установлено. После нее я начинаю понимать с полной отчетливостью, почему историк приобретает право именоваться историком, только когда научится ставить во взаимную связь все события и факты, с которыми сталкивается.
Окончательно датировать дворец удалось лишь после того, как в нем раскопали «зал царей». Здесь посчастливилось найти, отдельно от голов, два сохранившихся скульптурных головных убора. Особенно характерен был один из них: тяжелая корона, изображавшая белого орла. Эта корона оказалась старой знакомой Толстова. Он впервые столкнулся с ней еще на монетах, где она венчала голову царя, имя которого читалось как будто бы Вазамар. Но Вазамар жил в III веке нашей эры, как это уже было установлено по тому, что его монеты встречались вместе с другими точно датированными предметами, и по самому характеру начертания надписей на этих монетах.
Сколько выкладок из-за одной даты! Впрочем, мне, смеясь, говорят, что, учитывая отсутствие специального исторического образования, меня щадят и потому не знакомят и с сотой долей трудностей, с которыми сталкиваются археологи, датируя находку.
Задача отыскать парадный вход во дворец — теперь боевая задача[1]. Возможно, для этого придется очистить все чело стены, несмотря на то что за полтора тысячелетия она изрядно размыта и осыпалась. Десятки рабочих, уйдя в землю уже на два человеческих роста, роют глубже, еще глубже, — до низа стены все еще далеко. Они орудуют заступами, ломами. Опасаться, что так можно повредить какую-нибудь ценную находку, пока не приходится: в многометровых заносах, образовавшихся после гибели дворца и города, ей взяться неоткуда.
У чела стены работа идет грубая и быстрая. Но вот поднимаемся на раскопки второго этажа — и словно попадаем в другое царство. Здесь не то что лом кажется орудием труда варвара — здесь и на лопату смотрят с нескрываемым подозрением.
Когда я вылетел из Москвы, я не особенно задумывался, чем именно копают археологи землю. «Копают» было для меня понятием расплывчатым. Ну, лопатой, предполагал. Без кирки, конечно, не обходятся. Далее мои догадки не шли. А вот какой набор инструментов археолога я увидел на втором этаже и, не скрою, в первую минуту не смог удержаться от улыбки, столь неожиданными показались некоторые сочетания: нож кухонный, нож перочинный, разного рода кисти, вата, бинт, шило, иглы, хирургический скальпель, веник, акварельная кисточка, щетка сапожная, резиновый баллончик для нагнетания воздуха, пинцет. Кажется, все.
Сборник «Смерть считать недействительной» объединяет лучшие военные рассказы и очерки Рудольфа Бершадского, включая и самые свежие — написанные в последние месяцы. Заглавие книге дал рассказ, посвященный удивительной военной судьбе Иллариона Васильева, Героя Советского Союза, который был посмертно награжден в числе 28 легендарных панфиловцев, погибших в 1941 г., обороняя подступы к Москве, но оказался живым и здравствующим поныне.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.