Стёпка шумно выдохнул, он, оказывается, даже дыхание задержал, ответа ожидая. Оглянувшись на Смаклу, он сказал, улыбаясь счастливой улыбкой от уха до уха:
— Ну вот, я же говорил, что Серафиан нас обманул. Там Ванька, в замке остался. Никуда ты его, Смакла, тогда не заколдовал.
По кислой физиономии гоблина было понятно, что известие о чудесном спасении Ванесия его не очень-то и обрадовало. Оно и понятно: у младшего слуги остались не слишком приятные воспоминания о второй половинке демона.
Стёпка чувствовал себя так, словно у него с плеч на самом деле тяжеленный груз свалился. Больше ему не о чем было беспокоиться, можно было просто со спокойной душой лететь в замок — ну а там… Там всё будет ясно и понятно. Даже несмотря на предупреждения Купыри, который просто ещё не знает, каков теперь из себя демон Стеслав.
— Ну что, Глукса, — спросил он, — Не передумал ещё на чародея учиться?
Гоблин вытащил из волос магический огонёк, полюбовался его уже почти погасшим светом, потом замотал головой:
— Не, не передумал. Выучусь. У нас в деревне что?.. Глухомань буреломная. А здеся… А в замке… Эвон какими делами ворочать можно… Эвон как размахнуться хочется…
— Ну-ну, — проворчал Смакла. — Размахнуться он хочет. Гляди, руки себе не вывихни, чародей.
Глава вторая,
в которой демон преграждает и не пущает
Очередной вещий сон, уже третий, кажется, по счёту, напророчил такое, что Стёпка, открыв глаза, ещё долго пытался унять суматошно колотящееся сердце. На душе было, как говорил Швырга, маятно и склизко. Метались в памяти серые фигуры с одинаково унылыми мордами, скрежетали когти, запоздало леденело в груди от обессиливающего ужаса. Хотелось убежать куда-нибудь подальше — и пусть кто-нибудь другой со всем этим разбирается. Не слишком успокаивало даже то, что завершится наступающий день вполне благополучно, если, конечно, верить сну (а почему бы ему не верить?). Мелькнули, помнится, перед самым пробуждением яркие огни Предмостья, прозвучали знакомые голоса, выплыло из темноты улыбающееся лицо Ванеса… Всё будет хорошо, повторял Степан без особой, впрочем, убеждённости, всё будет хорошо. Победим, долетим, преодолеем, выживем… Главное, не струсить бы, вот в чём дело.
За кособокой, неплотно притворённой дверью было уже светло. Давно пробудившаяся тайга беззаботно начинала новый день. Где-то совсем близко стрекотала сорока, кто-то мелкий и проворный прошмыгнул по крыше, сбросив на землю прошлогодние шишки. Густо и деловито жужжали то ли осы, то ли шмели. Знакомо шоркнула по камню чешуя — это вернувшийся из Усть-Лишая Дрэга шевельнулся во сне. Присутствие дракона радовало несказанно. С такой поддержкой никто не страшен. Мерзкие создания во сне недаром так быстро отступились, — сообразили, что против бронированного зверя у них шансов нет. Значит, всё на самом деле кончится хорошо.
Свесив голову, Стёпка посмотрел на безмятежно сопящих внизу гоблинов. Дрыхнут себе и даже не догадываются, какую жутковатую подлянку приготовила им судьба. Да и пусть пока не догадываются. Не стоит нагонять на них страх раньше времени. Глукса и без того достаточно напуган. Напророчь ему сейчас дополнительных ужасов, он вообще улетать отсюда откажется. И что тогда? Силой его на дракона усаживать?
Он спрыгнул вниз, безжалостно растолкал гоблинов и, собрав волю в кулак, спустился по каменистой тропинке к весело журчащему роднику — приводить себя в порядок. Ледяная вода помогла избавиться от остатков сонливости и слегка подняла настроение. День хороший, тёплый, солнышко светит, пацаны рядом, Дрэга опять же никуда не делся. И чего, спрашивается, разнюнился? Как будто ни разу ещё здесь со всевозможными гадами отношения не выяснял. С призраками, например, с колдунами, с оркимагами. Вон их сколько всяких было, все остались с носом, а сам он — до сих пор живой и здоровый. Так что и на этот раз всё обойдётся. Не может не обойтись. Вещие сны — они врать не будут, им верить надо.
Когда Степан, взбодрившийся, весь в брызгах, с полотенцем через плечо, вернулся к избушке, гоблины, недовольные ранним пробуждением, едва-едва раскачались. Оба отчаянно зевали, тёрли глаза и умываться категорически отказывались, справедливо полагая, что вдали от требовательных взрослых можно позволить себе некоторые послабления. Стёпка вздохнул и отступился — изображать из себя строгого старшего брата ему совершенно не хотелось. Дрэга спал на вершине скалы, убедительно прикинувшись большим замшелым валуном. Если бы не свисающий на крышу избушки подёргивающийся хвост, опознать дракона среди камней и мхов было практически невозможно. Стёпка не удержался и пощекотал кончик. Хвост неторопливо уполз наверх, не забыв напоследок легонько стукнуть его по лбу: не мешай, мол, отдыхать, хозяин.
Серафианова простейшая магия вновь напомнила о себе. Первым это заметил Глукса. Стёпка, увидев его восторженно округлившиеся глаза, покосился на свою одежду, оценил, потом подмигнул гоблину, мол, мы и не такое могём. У демона и одежда непростая, а ты как думал? Теперь он смотрелся уже не купеческим сыном и не праздным бояричем, а кем-то вроде младшего оруженосца в дружинной сотне или командиром одного из десятков в том же Ясеньградском отроческом полку. Встретились ему как-то в Усть-Лишае несколько таких военизированных отроков, приехавших к кольчужным оружейникам в сопровождении двух угрюмых воспитателей. С первого взгляда угадывалось, что знакомы они с армейскими порядками, с муштрой и, может быть, даже с телесными наказаниями за некие провинности или недостаточную расторопность. О муштре Стёпка, само собой, не мечтал, но свой новый облик ему нравился. Было в нём что-то по-настоящему боевое, строгое, даже суровое. Сапоги с отворотами, прямые брюки с широким ремнём, на который так и просился меч в ножнах, лёгкая кожаная безрукавка с непривычными бронзовыми застёжками… Этакий таёжный Робин Гуд… Лука только не хватает и шляпы с пером.
