Две пары - [4]

Похоже, ирония была в крови у этой женщины!

– А как зовут режиссера, вы помните? – в тон ей поинтересовался он.

– Да. Ваша фамилия Хейли. А вот имя я, честно говоря, не разобрала как следует. Люд, если я не ошибаюсь?

– Совершенно верно. Сокращенно от Людвига. Людвиг, – церемонно поклонился он и, приподнявшись, щелкнул под столом каблуками. – Моя мама была не только одаренной пианисткой, но и большой почитательницей Бетховена. Впрочем, могло быть и хуже. Страшно подумать, как бы меня назвали, если бы она любила Диттерса фон Диттерсдорфа.[1] У вас красивая улыбка, Джоанна. Когда вы возвращаетесь из Амстердама?

– Недели через две, – неуверенно пробормотала она, застигнутая врасплох внезапной переменой в его тоне.

Вдруг Джоанна заметила Ферн, курившую возле стойки бара и явно дожидавшуюся, пока она уйдет. На этот раз Джоанна поднялась решительно.

– Теперь мне действительно пора. Я и так уже задержалась. Босс начнет скучать без меня.

– Я тоже буду скучать без вас, – прошептал ей Люд на ухо, набрасывая на плечи синюю накидку.

Джоанну охватила дрожь страстного желания. Это невозможно! Ведь она едва знакома с этим мужчиной!

Люд пронзил ее лучистым взглядом, сулящим осуществление самых несбыточных фантазий.

– Я позвоню вам, Джоанна. Или вы позвоните мне. – С этими словами он протянул ей свою визитную карточку.

– Да, спасибо, – словно со стороны она услышала свой предательски дрогнувший голос.

Какое-то сумасшествие! Разве можно так откровенно проявлять интерес к незнакомому мужчине? По правде говоря, ни одному мужчине давно уже не удавалось пробудить в ней интерес. Может быть, поэтому в ней так внезапно закипела кровь? Нет, вряд ли. Люд вел ее к двери, и Джоанна не могла не заметить, что женщины, сидящие за столиками, провожали ее спутника восхищенными взглядами. Почему? Он не был ни особенно красив, ни безупречно сложен. Правда, его глаза иногда вспыхивали дьявольским огнем, но черты лица были скорее заурядны, как и прямые каштановые волосы, коротко подстриженные по последней моде. Грубоватая кожа придавала его лицу мужественности, хотя кого-нибудь другого могла просто испортить. Должно быть, дело в той энергичной самоуверенности, с которой он держался и носил свой подчеркнуто дорогой костюм: кремовый пиджак, кашемировая водолазка с высоким воротом, супермодные ботинки.

– Увидимся позже, Джоанна. – Люд коснулся губами ее щеки.

Она не осмелилась поднять на него глаза, поспешно вышла на улицу и только там, бросив взгляд на визитку, убрала ее в сумочку.

«У вас красивая улыбка, Джоанна».

В возрасте восьми лет близнецов заметили представители телевидения Далласа и уговорили сняться в рекламном ролике. Тетя Салли, переехавшая жить к ним после смерти их матери, с восторгом отнеслась к возможным перспективам этого теледебюта. Она без умолку болтала всю дорогу, пока везла девочек на студию в своем битом, видавшем виды фургоне.

Там сестер нарядили в роскошные платьица, красиво причесали, вплели в волосы разноцветные ленточки и нанесли на лица специальный макияж.

Сначала Джоанна с удовольствием играла роль телезвезды. Взглянув на себя в зеркало, она нашла, что выглядит великолепно. Но когда ее поставили перед камерой и осветили раскаленными прожекторами, она смутилась и почувствовала себя скованно. Какой-то человек из съемочной группы тщетно уговаривал ее улыбнуться. Режиссер размахивал руками и отдавал распоряжения по поводу того, куда поставить девочек, как повернуть, чтобы выгоднее подать профиль или анфас. Надин, польщенная вниманием к своей персоне, сияла от радости, а Джоанна совсем приуныла и мечтала только о том, чтобы съемка скорее закончилась.

– Хорошо, Джоанна. Подойди ко мне. Молодец. А теперь сделай большой глоток из стакана. Вот так. И улыбнись. Тебе ведь вкусно, правда? Посмотри, как здорово получается у твоей сестренки.

Джоанна сделала слабую попытку улыбнуться, но «Доктор Пеппер» ей совсем не нравился. Он напоминал смесь вишневого сиропа от кашля и сливового сока. Она с большим удовольствием выпила бы кока-колы.

Перед девочками повесили огромные плакаты с текстом ролей. Надин должна была говорить первой.

– Давай же, дорогая, отхлебни и улыбнись!

Джоанна постаралась успокоиться, но ее голос дрожал и от этого казался писклявым. К тому же она плохо понимала, как можно улыбаться во весь рот и одновременно разговаривать.

– Ладно, на первый раз хватит, – сказал режиссер.

Джоанну и Надин вернули в гримерную, где им подправили волосы и макияж. Джоанна, освободившаяся первой, вышла в павильон и приблизилась к камере, интересуясь тем, как она работает.

Режиссер и продюсер тихо переговаривались, не замечая ее.

– Боюсь, что придется оставить одну из них, ту, которая говорит естественно. Кажется, ее зовут Надин. Другая слишком зажата, не может ни улыбнуться, ни прочесть роль как следует.

Джоанна отступила в тень и бросилась бежать к тете.

– Я хочу вернуться домой.

– Не выдумывай! – встряхнула ее та. – Прекрати капризничать. Это прекрасный шанс заработать настоящие деньги. Если попробуешь заупрямиться, тебе достанется сначала от меня, а потом и от отца, понятно?