В это время девки, отделавшись в саду, шли на огород мимо самой конюшни, и Дашка, которую нынешний день еще не видал Федор, проворно подошла к нему.
– Лизутка-то матери сказалась, – прошептала она.
– О? Не врешь?
– Право слово, сказалась. Митревна-то и говорит: «Скажу старику, пусть как знает».
– А сама-то?
– Плачет. Лизутка говорит: так-то заливается, так-то заливается… И глазыньки мои, говорит, тебя не увидят, и загубит тебя распроклятая чужая сторона… И тебя ругает. Знала бы я, говорит, я бы за ворота девку не выпустила… Я бы, говорит, ему, разбойнику, ноги обломала.
– Приехал Петрович-то, к барину пошел.
– О-о? Ну, насчет тебя, право слово, насчет тебя… Это уж они с Митревной сговорились. Митревна вчерась и Лизутку не пустила: засадила кросна ткать.
Сергей Петрович вышел на крыльцо вместе с Иваном, и Дашка сейчас же побежала к огороду.
– Могу тебя уверить, Иван, что Федор прелестный, превосходнейший человек, – говорил Сергей Петрович, под наплывом новых впечатлений совершенно забывший свою досаду на Федора. – Вот я тебе считал по книге: ровно сто восемьдесят рублей он заработал в прошлом году на свой пай. И я тебе скажу, это великолепный человек. Ты знаешь, я бы тебя не стал обманывать, и вы вообще знаете, как я к вам отношусь. Ведь вы мною довольны, не правда ли?
– Да уж это чего зря толковать: жить, так жить по-суседски, – подумав, сказал Иван Петров.
– Нет, не то что по-соседски, но вообще я желаю приносить вам пользу; я вот хочу у вас школу открыть. Это невозможно, чтобы не было школы! У тебя ведь есть, кажется, маленькие дети?
– Как не быть этого добра: девчонки есть, паренек.
– Ну вот. Сообрази теперь, как это будет хорошо, если у вас будет школа.
– Чего лучше.
– И ты, конечно, очень рад этому?
– Я что ж, Сергей Петрович, я – как старики… – и несколько быстрее добавил: – А что, насчёт пьянства или дебоширства, не водится за ним? Вы уж по-суседски, Сергей Петрович, по истине.
– Это что, насчет Федора? – спросил Сергей Петрович, немного раздосадованный плохим вниманием Ивана Петрова к школе. – О, я уж говорил тебе, что он превосходный малый, и я тебе от души советую выдать за него дочь, Иван. И знаешь, что прекрасно – он совершенно, совершенно не похож на других подрядчиков, знаешь, вот на таких, что каждую копейку выжимают из своего же брата.
– Какие его года, – сказал Иван Петров, – не тямок, поди, не расторопен по своему делу.
– Ах, не то что не расторопен, но, понимаешь, он не грабит, как другие.
– Уж это что же! Это последнее дело, ежели грабить… Я не токмо родную дочь, я и татарину не пожелаю, чтоб с эдаким-то водиться!
– Не правда ли? Нет, я тебе положительно советую, Иван Петров, и особенно если девушка твоя его любит.
– Как так можно, Сергей Петрович! – обиделся Иван. – Моя дочь, кажется, не какая-нибудь… Мы этого не слыхали.
– О, я совсем, совсем не хотел сказать что-нибудь дурное! Понимаешь, я хотел этим сказать… – И Сергей Петрович внезапно просиял от пришедшей ему в голову мысли осчастливить Ивана Петрова. – Знаешь, Иван, я сам к тебе поеду сватом от Федора… Не благодари, не благодари, пожалуйста, я поеду, и мы с тобой обо всем переговорим официально. И я буду посаженым отцом, или как там у вас. Мы это все устроим.
– Это дело впереди, – холодно ответил Иван Петров, – я признаться как наслышан, что вот, мол, парень… ну и девка у меня на возрасте… Что ж, я поехал по-суседски, вам тут виднее… и опять он у вас работает. А это дело впереди. Женихов у нас много. Ты уж, Сергей Петрович, сору из избы не выноси, по-суседски. А что касательно женихов, у нас много.
– Как знаешь, Иван; конечно, это твое дело, – сконфуженно сказал Сергей Петрович. – Ты знаешь, я сам женюсь, и вот мне хотелось бы вообще сделать добро… И я очень люблю Федора, и он меня очень любит… Ну вообще ты понимаешь, я был бы очень, очень рад, так как я сам женюсь.
– Давай бог, давай бог, – дружелюбно сказал Иван Петров, – холостая жизнь хороша до время… Давай бог! Что же, Сергей Петрович, поди, богачку берешь? Из купечества, али как?
– Н-да… довольно богатая… очень рад… – пробормотал Сергей Петрович, не решаясь сказать Ивану, на ком он женится. – Пойдем, Иван, я вот покажу тебе… Смотри, сколько понастроено! Вот конюшня новая!
И они пошли смотреть конюшню.
– Вот, Федор, пришли на работу твою посмотреть, – значительно улыбаясь, проговорил Сергей Петрович, когда они подошли к нему, – как ты тут?
Федор снял ремешок с головы, тряхнул волосами, поклонился.
– Пока слава богу, Сергей Петрович, – слегка упавшим голосом ответил он, – к вечеру крышу обошьем.
Иван Петров в ответ на поклон Федора молча и серьезно приподнял шляпу и снова глубоко нахлобучил ее.
– Работники, аль как? – спросил он у Федора.
– У нас артель. Известно как батюшка-родитель хаживал, рядился, ну теперь и я. А то у нас артель.
– А старичок-то уж не может?
– По домашности все управляется. Там пчелки, дворишко, лошади, коровы… Ухаживает.
– Гляди, не один, одному-то вряд управиться?
– Где одному! Там матушка, тоже старушка, сестра-вдова… ну, ребятенки у ней, подростки.
– А работник-то, значит, один, – и в хвост и в голову?
