Две невесты Петра II - [48]

   — Иван Никифорович! — воскликнул Меншиков, делая шаг к нему и протягивая руку.

К его большому изумлению, Плещеев посмотрел на него как на незнакомого и, не замечая протянутой руки, строго сказал:

   — Извольте одеться и быть скоро в гостиной. Имею для вас новые инструкции от Верховного совета, подписанные государем.

Ничем не выдал князь своей обиды и разочарования от подобной встречи с человеком, который ещё совсем недавно почитал для себя счастьем поймать один милостивый взгляд светлейшего князя и для которого Александр Данилович сделал очень много, определив его в доимочную канцелярию президентом.

Тщательно одевшись и выбрив лицо, Меншиков менее чем через час вошёл в гостиную, уже обставленную новой, весьма приличной мебелью, где его уже ожидали Плещеев и тот незнакомый гвардейский капитан, увиденный им ранее в прихожей. Кроме них, скромно опустив голову, сидел Пырский.

   — Так вот, — официальным тоном начал Плещеев, обращаясь к Меншикову, — отныне, Александр Данилович, никакие отношения, кроме служебных, меж нами недопустимы. — В установившейся полной тишине он продолжал: — Имею официальные бумаги, — он положил руку на объёмистую папку, лежавшую на столе, — на ряд розысков по вашему делу, поскольку многие жалобы к вам требуют разъяснений и ответа.

Меншиков молчал. Он ждал приглашения сесть, но Плещеев не удосужился предложить ему стул, и он стоял, ожидая продолжения сказанного.

   — Во-первых, Александр Данилович, — всё так же строго произнёс Плещеев, — представляю вам вашего нового начальника охраны господина Петра Наумовича Мельгунова, гвардии капитана. — Помолчав, добавил: — Господин Пырский уедет вместе со мной, когда окончим дело.

Никак не реагируя на сказанное, не задав вопроса, чем вызваны столь большие перемены, Меншиков едва взглянул на нового начальника охраны, который, вскочив со своего места, поклонился ему.

   — Мне же поручено вести денежные расследования, поскольку многие желают получить от вас удовлетворение своим жалобам.

Окончив официальное представление, Плещеев отпустил Пырского и Мельгунова, сказав:

—Свободны, господа.

Как только дверь за вышедшими затворилась, Иван Никифорович подошёл к Меншикову и протянул обе руки, намереваясь обнять его, но Меншиков отступил на шаг. Плещеев смущённо опустил руки и проговорил:

   — Понимаю, всё понимаю, дорогой Александр Данилович, но нельзя иначе при них, — он кивнул головой на дверь, за которой скрылись старый и новый начальники охраны, — нельзя при подчинённых. Вы уж не обессудьте, ежели я при них буду строг, но вдвоём мы с вами будем говорить, как и прежде, по-дружески.

Плещеев, видимо, совсем забыл о том, что раньше он был рад не только разговору со светлейшим князем, но и одному его ласковому взгляду.

   — Всё, всё вам скажу, — повторил он совсем другим тоном, как бы желая установить дружеские отношения с опальным вельможей.

Меншиков молчал.

   — Да вы садитесь, садитесь, Александр Данилович, — засуетился Плещеев, пододвигая стул Меншикову. — Разговор у нас будет долгим, но вы не сомневайтесь во мне, буду всеми силами, от меня зависящими, стараться облегчить вашу участь.

   — Премного благодарен, — с едва заметной усмешкой произнёс Александр Данилович, усаживаясь на стул и выпрямляясь.

Тайный разговор Плещеева с Меншиковым насторожил Пырского. Походив несколько минут возле двери, за которой уединились собеседники, он понял, что так, у дверей, ему подслушать не удастся. И тут он вспомнил, что гостиная, где беседовали Плещеев и Меншиков, одной стеной примыкает к караульному помещению, где обычно находились солдаты в ожидании своей очереди караула. Войдя туда, он застал в комнате нескольких солдат, игравших в кости. Выпроводив всех и оставшись один, Пырский плотно закрыл дверь и внимательно осмотрел небольшое, неприбранное ещё с ночи помещение. К его радости, стена, отделяющая эту комнату от гостиной, была тонкой. Приложив к ней ухо, Пырский услышал довольно громкий голос Плещеева и глуховатый Меншикова, но отдельные слова разобрать было невозможно.

Прикидывая что-то, Пырский измерил эту стену и в ширину и в длину, что-то шепча про себя, развеселился и вышел из комнаты.

   — Всё, что касается Петра Наумовича Мельгунова, он сам вам доложит, — начал тихо Плещеев, не глядя на Александра Даниловича. — У меня к вам, дорогой мой князь, есть особое поручение от Верховного совета.

   — Какое же особое поручение? — почти равнодушно поинтересовался Меншиков.

   — Довольно сложное, а для меня так даже, поверьте, Александр Данилович, и весьма неприятное.

Мельком взглянув на молчавшего Меншикова, Плещеев продолжал, потирая широкие красные, словно замерзшие ладони.

   — Но я человек подневольный, что приказано — должен исполнять.

   — И что же приказано? — всё с тем же, казалось, равнодушием спросил Меншиков.

   — А я, дорогой Александр Данилович, вместо своих слов инструкцию, мне данную, зачту.

Порывшись в пухлой папке, лежавшей рядом с ним на столе, он вытащил длинный лист бумаги и принялся читать. Голос его из дружелюбного и ласкового вновь сделался строгим и официальным.

Инструкция, вручённая Плещееву Верховным тайным советом, скреплённая подписью самого государя, содержала множество финансовых претензий к опальному вельможе, как от частных лиц, так и от государства. Долгов было так много, что Совет посчитал необходимым описать все «пожитки» опальной семьи. Это и было подтверждено в полномочиях Плещеева, назначенного Советом специальным следователем по этому делу.