Две невесты Петра II - [143]

Долгоруковы в Берёзове. Их гибель

После долгого и тяжёлого пути семья Долгоруковых прибыла в Берёзов. Их поместили в остроге, находившемся неподалёку от церкви Рождества Преев. Богородицы. В ограде острожного двора им был отведён маленький одноэтажный деревянный дом, ветхий и почти без мебели. Княгиня Наталья Борисовна с мужем, всегда обставленные хуже других членов семьи, поселились в небольшом сарае, разделённом внутри перегородкой. Наскоро им были поставлены туда две печи.

Посреди двора был прудик, где летом плавали утки и гуси, доставлявшие много развлеченья несчастным, особенно дочерям Алексея Григорьевича, не имевшим, кроме кормления птиц, никаких занятий.

Надзор за сосланными был поручен присланному с этой целью в Берёзов майору Семёну Петрову. Берёзовским воеводой был тогда некто Бобровский, добрейший человек, делавший всё возможное, чтобы облегчить положение заключённых. Под его влиянием и Петров смотрел сквозь пальцы на уклонения от суровой инструкции, присланной из столицы. Согласно инструкции, заключённых не разрешалось выпускать за ограду острога, кроме праздничных дней, когда их под вооружённым конвоем должны были водить в церковь. Им было запрещено сообщаться с кем бы то ни было; приказано было отнять бумагу и перья. Бобровский и Петров значительно облегчили надзор: позволили прогулки в городе, допускали гостей и даже позволяли иногда, Ивану особенно, посещать некоторых чиновников города. За всё это им пришлось жестоко поплатиться: впоследствии оба были сосланы.

Старая княгиня приехала в Берёзов совсем больная и умерла через несколько недель; её похоронили возле церкви Рождества Пр. Богородицы и над могилой поставили деревянную часовенку, сгоревшую в 1764 г. Князь Алексей Григорьевич в несчастье и ссылке стал невыносим; мучил придирками своих детей, особенно Ивана и княжну Екатерину Алексеевну; он часто упрекал их в том, что они не сумели вовремя заставить покойного государя написать завещание; что будь оно заявлено при жизни его, дело так легко нельзя было бы расстроить. Ивану, а иногда и княжне, приходилось терпеть от отца и побои.

В 1734 г. он умер и был похоронен возле жены. Фельдмаршала Долгорукова правительство вначале как будто щадило. Он был даже назначен сенатором. Положение его при дворе было неловкое, трудное, особенно для него, человека прямого, честного, не умевшего замалчивать правду. Императрица его не любила; Бирон ненавидел, придворные старательно избегали: чувствовалось, что гибель его близка. Нужен был предлог, и предлог нашёлся. Принц Людвиг Гессен-Гамбургский, бывший тогда на русской службе, человек очень сомнительной репутации и признанный шпион, донёс в декабре 1731 г. на старого фельдмаршала. В присутствии нескольких лиц фельдмаршал будто бы оскорбительно отзывался об императрице. Этого было достаточно. Фельдмаршала и его жену немедленно арестовали. В доносе были также названы лица, слышавшие оскорбительные речи фельдмаршала: это были племянник его, князь Георгий Юрьевич Долгоруков, гвардии капитан, князь Алексей Барятинский, и Георгий Столетов, гвардейский офицер. Они были арестованы; этих трёх при допросе пытали. Сенат и генералитет были созваны, чтобы вести судебное дело; с характерной угодливостью они всем вынесли смертный приговор. Императрица смягчила наказание: фельдмаршал и его жена были приговорены к заключению в Шлиссельбургской крепости; имущество их конфисковано. Им было, однако, разрешено жить в Иван-Городе (около Нарвы) под караулом капральства солдат. У остальных имущество было тоже конфисковано, и их самих сослали на вечную каторгу в Сибирь: князья Долгоруков[60] и Барятинский попали в Охотск, Столетов[61] — в Нерчинск. Князь Михаил Владимирович, брат фельдмаршала, назначенный вначале губернатором в Астрахань, затем сосланный одновременно с семьёй князя Алексея Григорьевича в одну из отдалённых своих деревень, пожалованный вскоре по ходатайству фельдмаршала и назначенный губернатором в Казань, теперь был лишён должности и вновь сослан в дальнее поместье. У него было три сына: Сергей, 36 лет, Александр 17 и Василий 9 лет (впоследствии Долгоруков Крымский). Сергей, генерал-майор, был отставлен от службы и сослан в деревню; Александр разжалован в солдаты, без права производства, а Василию воспрещено учиться даже грамоте, предписано с 15 лет служить рядовым всю жизнь. При осаде Очакова он отличился, и фельдмаршал Миних, свидетель его храбрости, не зная его имени, тут же произвёл его в офицеры. Узнав, что это Долгоруков, который был лишён права производства, фельдмаршал воскликнул: «Миних никогда не лгал! Я ему объявил, что он произведён, и он останется офицером!» Благодаря запрещению учиться, к которому он был приговорён, князь Василий Михайлович был почти безграмотен и едва мог подписать своё имя. Позже, когда он был московским генерал-губернатором, ставя свою резолюцию на бумагах, он делал самые невероятные ошибки. Его правитель канцелярии, Василий Степанович Попов, говаривал ему: «Ваше сиятельство сделали ошибку в этом слове», — Долгоруков бросал перо и с досадой говорил: «Вы даже и перьев очинить не умеете!»