Две недели в Венеции - [9]

Сделав большой глоток вина, Макс подвигал плечами, чтобы расслабить затекшие мышцы.

Его отношения с матерью испортились в тот день, когда она собрала вещи и уехала из их дома, оставив только аромат своих духов. Она с Максом не разговаривала год и не виделась больше трех лет.

Макс уставился на свой бокал и осознал, что выпил все вино. В бутылке осталось еще немного…

Нет. Поставив бокал на стол, он выключил ноутбук. Пора ложиться спать. Когда он завтра встретится со своей матерью, ему понадобится ясный ум.

Глава 4

Выйдя из своей спальни, Макс остановился.

Нет, его внимание привлекли не пятна каши и лужица молока на кофейном столике. Не его племянница, которая, сидя на ковре, ела печенье. Его удивило то, что женщина, которую он нанял вчера, не походила на ту, которая поспешно убирала свидетельства борьбы Софии с завтраком, который ей не понравился.

Услышав его шаги, она застыла на месте, затем повернулась и спокойно произнесла:

— Похоже, София не любит кашу и решила мне это продемонстрировать.

Макс присмотрелся к новой няне своей племянницы. Голос и чувство юмора были те же, но выглядела она по-другому.

Вчерашняя хиппующая девчонка, похожая на огородное пугало, неожиданно превратилась в элегантную женщину. В платье с широкой юбкой и рисунком в виде больших ягод клубники, черных туфлях и с аккуратной прической, она походила на Одри Хепберн. При такой укладке фиолетовые пряди в ее волосах были менее заметны.

— Доброе утро, — наконец пробормотал он, забыв ее имя.

Она подняла брови. Тогда он продолжил:

— После завтрака мы поедем к бабушке Софии. — Он посмотрел на перепачканную Софию. — Вы сможете привести ее в божеский вид к десяти часам?

Няня кивнула:

— Думаю, да.

— Хорошо, — сказал Макс, почувствовав облегчение. — Моя мать не терпит неряшливости.

Затем он направился к столу и включил ноутбук.

* * *

Водное такси остановилось перед огромным палаццо со своей собственной пристанью. Они плыли минут пятнадцать, оставив позади Большой канал и войдя в район Кастелло.

Здание было почти такого же размера, как отель, который они только что покинули. Зеленоватый налет на цоколе указывал на высоту приливной волны. Кое-где внизу отвалилась розовая штукатурка, обнажив кирпичную кладку.

На окнах первого этажа были решетки, возле которых тоже кое-где потрескалась штукатурка. Над ними был красивый каменный балкон, увитый плющом и белыми цветами.

Руби крепче прижала к себе Софию, чтобы та не выбралась из лодки, пока ее не пришвартовали.

— Это Ка’Дамиани, — сказал Макс. — Моя мать живет здесь. Она не занимает все помещение, только piano nobile.

Руби кивнула, хотя понятия не имела, что это означает.

— Многие из этих старых зданий поделены на квартиры, — пояснил он, выбравшись из лодки и взяв у нее Софию. — В зданиях подобных этому этаж над цоколем — то место, где расположены лучшие комнаты в доме. Место, где разыгрываются семейные драмы. — Он вздохнул. — Драма — это то, что моя мать любит больше всего на свете.

Его тон был нейтральным, но она заметила, как напряглись его черты. Похоже, он не горел желанием увидеть свою мать.

Выбравшись из лодки, Руби взяла Софию за руку, и они втроем направились к двустворчатой двери с массивным молотком из меди. Когда Макс постучал им по медной пластинке, Руби поморщилась от грохота.

Через некоторое время дверь бесшумно открылась, и в проеме появилась женщина. Руби думала, что мать Макса такая же высокая и темноволосая, как он, но она оказалась миниатюрной блондинкой. На ней были жакет и юбка цвета пепла розы. Из узла на затылке не выбивался ни один волосок. От нее, как и от других итальянок, которых встречала Руби, исходила уверенность в собственном стиле.

Руби посмотрела на свое платье с ягодами. Сегодня она надела свой лучший наряд, но сейчас поняла, что выглядит как клоунесса из третьеразрядного юмористического шоу.

Она спряталась за широкой спиной Макса. Его мать долго смотрела на него.

— Наконец-то ты приехал, Массимо, — сказала она по-итальянски.

— Я же говорил, что предпочитаю, чтобы меня называли Максом, — ответил он по-английски. — Я приехал только потому, что возникла крайняя необходимость. Джиа срочно понадобилась моя помощь. Я не бросаю своих родных, когда возникают небольшие трудности.

Это прозвучало как обвинение. Мать Макса побледнела, но быстро взяла себя в руки.

— О, я знаю, что ты здесь не ради меня, — холодно ответила она. — Что касается твоего имени, это я нарекла тебя Массимо, поэтому буду называть тебя так, как мне нравится. — Она посмотрела вниз, и ее лицо расплылось в улыбке. — Моя дорогая девочка! Иди скорей к бабушке!

Немного помедлив, София позволила пожилой женщине взять себя на руки. Руби предположила, что сестра Макса бывает здесь чаще, чем он. София непринужденно улыбалась и исследовала пухленькими пальчиками подвеску на шее у своей бабушки.

Закончив сюсюкать с внучкой, мать Макса повернула голову и посмотрела на него:

— Пойдем в дом.

Повернувшись, она пошла по широкому коридору с кафельным полом и кирпичными стенами с остатками штукатурки. Но даже несмотря на некоторое запустение, интерьер палаццо казался величественным. В нем сохранились столики на консолях, лепнина и внушительного вида лестница с чугунными перилами.