Две недели и дальше. Берегите бороду - [11]

– Пива.

– Сию секунду, уже бегу, бегу!…

Стив любил горы. Конечно, ведь он же дварф! Какой дварф не любит гор? И все-таки… Было невероятно интересно, что там, за лесами, – ведь есть же города, селения, какие-то другие нравы и обычаи. Есть, например, славный город Бристоль, в котором, смешно сказать, уживаются рядом люди, эльфы, гномы, дварфы… Говорят, там даже есть дроу, хотя это уже полная бессмыслица. Черта с два с ними можно ужиться. Те еще подонки. Ну и гоблины, конечно. Им вообще в этом мире не место. Стив нахмурился и крутанул топор. Пусть только сунутся, он им покажет, где дроу зимуют…

"Не зевай на часах, ворона! – весело окликнул его напарник. – А то гоблины мимо тебя целым полком промаршируют и бороду тебе сбреют, а ты не заметишь!" Стив дернулся, но промолчал. Самое гиблое дело – устраивать свару на дежурстве. Но уж потом он с этим шутником побеседует по-своему, – чтобы его бороду не трогал. Для дварфа борода – святое. Какой же это мужчина без бороды, стыд, да и только. Никогда не одобрял странного человеческого обычая – бриться. А уж об эльфах и говорить нечего, те вообще, гладкие, как лягушки. Брр, гадость какая. А еще считают себя умнее и краше дварфов. Да с тобой, если ты безбородый, ни одна дварфская девчонка дела иметь не будет, даже самые сопливые и глупые – засмеют, не отмоешься. Стив погладил бороду и хмыкнул. Настроение как-то сразу и безнадежно испортилось. Ну да, все гуляют, пьют пиво, щиплют девушек за бока, один он с горсткой таких же невезучих стоит на часах и таращится в ночь. Скучная штука – служба… Скорей бы уж начали обучать горному делу, а то ведь так и заплесневеть недолго, зевая на дежурстве. Темно и тихо. Скорей бы ночь закончилась…

Стив секунды ослеп и оглох, когда два огненных шара один за другим с грохотом врезались в тяжелые створки ворот и раздробили их в щепки. На дварфа посыпались куски дерева и каменная крошка, загорелась одежда. Стив перекатился в сторону, вскочил на ноги, вслепую замахиваясь топором, и закричал, что было сил: "Тревога!" Ночи больше не было. Был огонь, мелькали зеленые фигуры, свистели арбалетные болты, кричали караульные. Потом перестали. Они умолкали по одному, пока Стив, пробиваясь к разрушенным воротам, рубил направо и налево, СТРАШНО И БЕСПОЩАДНО. И не было мыслей, не было сердца, воли и чувств, – только руки и налитые кровью глаза, которые все не успевали остановиться на ком-то одном, сосредоточить свою ярость. Стива оттеснили от ворот. Что-то происходило не так, как в обычных пограничных стычках, когда гоблины набегали беспорядочной толпой и быстро рассеивались, получив достойный отпор. Острое недоумение маячило за правым плечом Стива, не желая сдавать позиций. Оно летело, сидя верхом на арбалетных болтах, и все никак не могло попасть. Недоумение пряталось за спинами нападавших, и Стив рубил его, разваливая гоблинов пополам, скользя на их и своей крови, и все не мог понять, почему ворота, вернее, то, что от них осталось, становятся все дальше и дальше. Перед глазами полыхал огонь, а в нем мама рассказывала младшим сестренкам сказку о Ведьмином Глазе. И отец глядел на них остекленевшими глазами, добродушно усмехаясь перерезанным горлом.

Их было больше. Их было намного больше, и они отвлекали Стива от погони за недоумением, от долгого пути к разбитым воротам. Стив отмахивался, и постепенно переставал видеть. Кажется, он был ранен, но не заметил, когда. Звуки перемешались и слились в один яростный полувыдох, и нельзя было понять, кто кричит: гоблины, Стив или сами горы. А потом недоумение поймало его, вонзившись в правое плечо арбалетным болтом. Тяжело и мокро стало держать топор. Кто-то полоснул мечом по ногам, но Стив успел увернуться, получил еще один удар в бок, отпрыгнул и с рычанием полетел вниз с уступа, утащив с собой гоблина. Когда земля встретила их, гоблин был уже мертв.

– Эй, хозяин! Где ты там?!

– Я здесь, господин дварф, и только Единый знает, каких усилий мне это стоит. Скоро рассвет.

– Покажи мне мою комнату.

– Я не верю своему счастью, господин дварф, наконец-то! Нам всем давным-давно пора спать, ей-ей, пора! Служанки так зевают, что скоро челюсти себе, не дай Боже, повывихивают, а поварята спят на ходу… К тому же пришлось срочно посылать за новой партией вилок и ложек, будить торговца посреди ночи, и он спросонья заломил такую цену, что я почти разорен… Я, конечно, не смею на чем-либо настаивать, но если бы вы были так великодушны…

– Перестань причитать и скажи, сколько я должен.

– Только если сумма вам покажется слишком крупной, просто скажите, не рубите ничего топором, умоляю вас… В конце концов сонный торговец – это моя личная и тяжкая забота… Так что, если вдруг…

– Сколько?

– Я вот тут все подробнейшим образом записал… Но если вы с чем-то вдруг не согласны, я готов принять это к сведению, так что, господин дварф, нет никакого повода волноваться или сердиться…

– Вот что я тебе скажу…

– Но ведь это были прекрасные оловянные вилки, ни один трактир Бристоля, кроме, разве что, еще "Пятирогой луны", не может позволить себе такой роскоши, не так-то легко достать такие замечательные оловянные вилки, а мне надо завтра что-то подавать к столу, мои постояльцы не будут есть руками, я растеряю всю клиентуру, я разорюсь, у меня жена и четверо детей, мы станем нищими, пойдем побираться, господин дварф, неужели вас не волнует судьба маленьких невинных ребятишек, уверяю вас, если бы эти вилки стоили хоть на полгроша дешевле, я бы и не заикнулся о том, чтобы вы…