Две королевы - [39]

Толпа смотрела только на Марию. Люди в буквальном смысле не обращали внимания на Франциска, низкорослого и тщедушного, являвшего собой разительный контраст с высокой и женственно красивой Марией. Зрители вытягивали шеи, чтобы рассмотреть невесту, и размахивали шляпами. Она была поистине ослепительна в своем блестящем белом платье — необычный и дерзкий выбор, поскольку белый цвет в королевской семье Франции считался цветом траура. Однако Мария не желала в день своей свадьбы связывать себя условностями и хотела, чтобы ее запомнили. Она знала, что белый цвет идет ее нежной коже и рыжим волосам, и настояла на нем. Ее «роскошное и дорогое» платье переливалось бриллиантами и другими драгоценными камнями; длинный шлейф несли две фрейлины. На шее Марии сверкала украшенная драгоценными камнями подвеска, которую она называла «Большой Гарри», подарок тестя, на кулоне были выгравированы его инициалы. Мария так высоко ценила это украшение, что впоследствии хранила его вместе с шотландскими драгоценностями короны. Волосы невесты были распущены, а не собраны в прическу под фатой — еще один смелый жест — а голову украшала золотая корона с бриллиантами, жемчугом, рубинами, сапфирами и изумрудами. Огромный камень в центре короны сверкал на солнце и притягивал взгляды: ходили слухи, что он стоил полмиллиона крон.

Мы без труда можем представить, о чем думала Мария по пути к алтарю. Утром этого дня она написала матери, рассказывая о своем волнении: «Все, что я могу Вам сказать, — я считаю себя одной из самых счастливых женщин в мире».

У громадных дверей собора королевскую семью встретил архиепископ Парижский. Генрих II снял с пальца кольцо и отдал его кардиналу-архиепископу Руанскому, который совершил брачный обряд на глазах у публики. После короткой проповеди архиепископа Парижского жених и невеста удалились внутрь королевской капеллы, чтобы выслушать торжественную мессу.

Прежде чем войти в собор, жаждавший популярности герцог де Гиз, увидев, что публике ничего не видно, взмахом руки приказал герольдам вывести гостей с помоста и рассадить в соборе. Зрители одобрительно закричали, славя герцога.

Этот день должен был остаться в памяти у всех простых парижан. Когда королевская семья вошла в собор, герольды трижды прокричали: «Дар!» — и стали бросать в толпу серебряные и золотые монеты разного достоинства. Деньги сыпались, словно конфетти, что вызвало сумятицу и давку. Люди прыгали, бросались на землю, отталкивали соседей, чтобы схватить монеты. Несколько человек были сбиты с ног и получили легкие увечья и синяки. Женщины в толпе лишались чувств из-за давки, а у тех, кто стоял ближе к помосту, в конце концов разорвали одежду. Началась настоящая свалка, в которой многие могли серьезно пострадать; стоявшие у самого помоста кричали герольдам, чтобы те прекратили бросать монеты, пока никого не убили.

Королевская семья удалилась в капеллу, где жених и невеста преклонили колени на расшитые золотом подушки, чтобы принять причастие. Во время служения оффертория[12] герольды снова стали разбрасывать монеты, на этот раз внутри собора, от одной стороны нефа к другой. После мессы королевская семья вышла на площадь, но прежде чем пуститься в обратный путь ко дворцу архиепископа, Генрих II велел жениху и невесте снова взойти на помост, чтобы их могла увидеть публика. Приветственный рев толпы стал еще громче — его можно было услышать на расстоянии мили.

Процессия вернулась во дворец архиепископа, где устроили банкет только для приближенных. Во время трапезы Мария пожаловалась Генриху II, что корона из чистого золота слишком тяжелая, и он приказал одному из своих придворных держать корону над головой невесты. Потом начался великолепный бал, где Мария танцевала без короны с распущенными волосами. Первый танец по традиции был со свекром, и юная королева заслужила всеобщее восхищение.

В пять часов королевская процессия направилась в Пале, официальную резиденцию парламента Парижа, где устраивался грандиозный банкет. Генрих II и дофин ехали верхом, а Марию и Екатерину Медичи несли в расшитом золотом паланкине. Парламент находился на другом конце острова Сите, всего в нескольких сотнях ярдов от дворца архиепископа, и поэтому процессия выбрала кружной путь. По мосту Нотр-Дам все переправились в торговые и жилые районы Парижа, а затем вернулись на остров по маленькому деревянному мосту Менял, занятому лавками ювелиров. Будучи распорядителем церемоний, герцог де Гиз разработал этот маршрут таким образом, чтобы как можно больше людей увидели его восхитительную племянницу.

Официальный банкет был распланирован таким образом, чтобы произвести наибольшее впечатление на иноземных послов, членов парижского парламента и муниципалитета. За торжественным обедом последовали танцы и развлечения, устроенные с невиданным размахом. Для торжеств было отведено несколько залов, и поскольку ни один праздник не обходился без диковинных заводных механизмов, то специально для этого случая изготовили шесть механических кораблей. Они были обтянуты золотым и алым бархатом, а паруса из серебристого газа на серебряных мачтах раздувались под напором искусственного ветра, создаваемого спрятанными мехами. Корабли могли раскачиваться и двигаться вперед и назад. На пол большого зала уложили имитирующее волны раскрашенное полотно, которое колыхалось, усиливая эффект. На палубе каждого корабля стояли два трона: один пустой, а другой занятый капитаном корабля, членом королевской семьи или принцем крови.