Две королевы - [35]

Мария теперь не просто свободно владела французским: изменилась, а возможно, и полностью преобразовалась ее личность. Вкусы и занятия юной королевы были сосредоточены на музыке, танцах и вышивке, которым посвящали свободное время аристократки Европы, но ее предпочтения отличались от того, что доставило бы удовольствие уроженке Шотландии. Ее вкус также резко отличался от вкуса матери, хотя та родилась во Франции, — Мария следовала не только французскому, но и итальянскому стилю, отражающему моду при дворе Генриха II, увлекавшегося культурными тенденциями Флоренции, Милана и Мантуи. В пении и танцах Мария предпочитала стили, пришедшие из Мантуи и Милана, а в вышивке ей нравились роскошь Флоренции и Венеции.

Голос у нее был не слишком сильный, но чистый, и ее учили, подобно мантуанским певцам, изменять тембр соответственно тексту, акустике помещения или звучанию музыкальных инструментов. Иногда Мария пела, аккомпанируя себе на лютне. Она также играла на клавикордах и арфе.

Как музыкант Мария ничем особенным не выделялась, а вот к танцам у нее был настоящий талант. Достаточно ловкая, чтобы освоить сложные фигуры самых новых и самых модных танцев, она обладала чувством ритма и всегда выглядела грациозной. Рассказывали, что с помощью простых жестов она умела выразить чувства, соответствующие музыке.

Генрих II сразу же распознал танцевальный талант Марии, — как и ее блестящие актерские способности. Он постарался найти для Марии и дофина подходящего учителя танцев; юная королева и Франциск регулярно упражнялись вместе в преддверии балов, которыми должно было сопровождаться их обручение.

Мария обожала танцы. Она использовала любую возможность, чтобы потанцевать, — приезжала на семейные праздники, устраиваемые ее родственниками Гизами в Жуанвиле и Медоне, а также присутствовала на каждом балу в Лувре. В Холирудском дворце, после возвращения в Шотландию, она почти каждый вечер танцевала вместе со своими четырьмя Мариями. Нередко танцы оканчивались далеко за полночь, за что ее осуждали кальвинисты, видевшие в этом «безнравственность… французских обычаев», приглашение к «идолопоклонству» и сексуальной распущенности.

Мария также любила вышивать. Это занятие считалось идеальной формой отдыха для женщин, если для других развлечений на свежем воздухе было слишком холодно или сыро. Когда ей было девять лет, для нее заказали два фунта скрученной шерстяной нити, чтобы она начала обучение под руководством опытного Пьера Данжу, личного вышивальщика Генриха II. Мария всю жизнь получала удовольствие от этого занятия, и в Шотландии часто вышивала во время заседаний Тайного совета или приема послов. Впоследствии, во время ссылки в Англии, вышивание будет служить средством успокоения на протяжении долгих лет. «Весь день, — сообщал один из докладов, — она не выпускала из рук иглы, и разнообразие цветов делало работу не такой скучной, и [она] вышивала до тех пор, пока боль не заставляла ее прекратить это занятие».

Екатерина Медичи поощряла интерес Марии. Она сама была искусной вышивальщицей, в детстве обучилась этому ремеслу в монастыре Мурате во Флоренции, монахини которого славились своими вышивками. Мария начала с вязания и простого шитья, после чего перешла к декоративной вышивке гарусом по канве: крошечными стежками petit point, а также gros point. Цель этих занятий — изготовление подарков или украшение мрачных, обшитых темными деревянными панелями комнат с помощью похожих на гобелены настенных драпировок, балдахинов, скатертей и наволочек. Требуемый узор, взятый из сборника эмблем, сначала рисовали на полотне, а затем с максимальной аккуратностью заполняли стежками из цветной шерсти или шелка.

Еще в детстве Мария выказывала склонность к роскоши. Она очень любила brodures — самые роскошные и дорогие «вышивки» — и особенно с драгоценными камнями и эмалью, которые использовались для украшения головных уборов или в орнаменте из переплетающихся полос на лифах и рукавах платья. Такие украшения очень ценились, но изготовить их могли самые опытные мастера — шили непосредственно по шелку или атласу тонкими металлическими нитями или шелковой пряжей с прикрепленными крошечными жемчужинами или маленькими драгоценными камнями. В подростковом возрасте Мария поняла, что буквально не может жить без этих вещей, и стала покупать их без разбора, не обращая внимания на протесты мадам де Паруа.

Что касается менее возвышенных увлечений, то Мария обожала готовить cotignac, разновидность французского мармелада — надевала фартук и несколько часов варила айву с сахаром и порошком из фиалок, а затем красиво раскладывала дольки засахаренных фруктов. Четыре Марии должны были помогать ей, и в их апартаментах оборудовали специальную «кухню», чтобы девочки могли играть в приготовление пищи и ведение домашнего хозяйства, притворяясь женщинами из семьи слуг или бюргеров, которые следят за домом и ходят за покупками. Эту игру Мария всегда вспоминала и иногда обращалась к ней в Шотландии, обычно в Сент-Эндрюсе, где у нее был дом рядом с аббатством.

Мария любила домашних животных и хотела, чтобы их у нее было как можно больше. Предпочтение отдавалось собакам, особенно терьерам и спаниелям, которым позволялось свободно ходить повсюду, как это было принято в королевских и аристократических домах той эпохи. В какой-то период у нее было шестнадцать собак, и персоналу кухни предписывалось не кормить их.