Дважды в жизни (ЛП) - [2]

Но две недели в Лондоне. Две недели приключений и новых ощущений, которых нужно получить как можно больше, пока жизнь снова не вернется в прежнее русло. Две недели изучать все то, о чем я только читала и видела по телевизору. Две недели лучших спектаклей в мире.

Две недели в дали от Герневилля.

Бабушку можно было немного потерпеть. Я встала, подняла чемодан на кровать и стала распаковывать вещи.

* * *

После потрясающей прогулки по Вестминстерскому мосту и мимо высокого Биг Бена – в груди я ощущала гул от его звона – мы прошли в темноту маленького паба с названием «Красный лев». Внутри пахло старым пивом, жиром и кожей. Бабушка посмотрела в кошелек, проверяя, хватит ли денег на ужин.

Несколько человек сидели за баром, они кричали на телевизор, но помимо них на ужин в пять вечера пришли только пара человек, сидевших у окна.

Когда бабушка громко, с американским акцентом произнесла:

— Столик на двоих, пожалуйста. У окна. — Старший из двух мужчин резко встал, и стол со скрежетом подвинулся к его товарищу.

— Тоже из-за океана? – крикнул он. Мужчина примерно бабушкиного возраста был высоким и широкоплечим, с темной кожей, черными волосами с проседью и густыми усами. – Мы только сделали заказ. Прошу, присоединяйтесь.

Страх бабушки был заметен по напряженным плечам.

Она отогнала официанта, забрав из его рук меню, и повела нас к столику мужчин у окна.

— Лютер Хилл. — Мужчина протянул бабушке руку. – А это мой внук, Сэм Брэндис.

Бабушка робко пожала руку в ответ.

— Я Джуд. Это моя внучка Тейт.

Лютер пожал мою руку, но я едва это заметила. Сэм встал рядом с ним, и от одного взгляда я ощутила, как по спине табуном пробежали мурашки, то же самое я испытывала от звона Биг Бена. Если Лютер и был высоким, то Сэм был секвойей, небоскребом шириной с дорогу.

Он чуть склонился, отвлекая меня от размаха его груди, и улыбнулся так, словно бы убеждал — ладонь во время рукопожатия он мне не сломает.

Сэм осторожно стиснул мою руку.

— Привет, Тейт.

Сэм был невероятным, но достаточно несовершенным, чтобы быть… идеальным. Его нос когда-то был сломан, судя по горбинке на переносице. На одной из бровей был шрам, еще один – на подбородке и крохотная вмятина ниже губы. Но было что-то в оттеняющей лицо щетине, в его стати, в том, как он держал себя. От его мягких каштановых волос, широко посаженных коричнево-зеленых глаз и полных губ, мое сердце билось где-то в районе горла. Я могла бы рассматривать его лицо остаток вечера, но даже к утру нашла бы что-то новое.

— Привет, Сэм.

Стул бабушки скрипнул по деревянному полу, и я оглянулась на Лютера, помогавшего ей сесть. Всего две недели назад я разорвала трехлетние отношения с Джессом – единственным, достойным внимания парнем в Герневилле. Я не думала о мальчиках совсем.

Так ведь?

Лондон не должен ассоциироваться с парнями. Это город музеев, истории и людей, выросших здесь же, а не крохотное захолустье у реки, окруженное секвойей. Лондон был именно тем, о чем бабушка думала в последнюю очередь. Чудесным приключением, перед возвращением домой и началом учебы в колледже Сономы.

Но, похоже, Сэм не понял, что в моей памяти он не останется, как воспоминание о Лондоне, потому что даже когда я на него не смотрела, всем телом ощущала на себе его взгляд. И Сэм все еще держал меня за руку. Мы одновременно опустили взгляды. Его ладонь ощущалась тяжело, как камень, на моей руке. Он медленно меня отпустил.

Мы сидели вместе за тесным столом – бабушка напротив, Сэм — справа. Бабушка пригладила скатерть, тщательно осматривая ее, и поджала губы. Она, несомненно, все еще злилась из-за вида в номере отеля и едва сдерживала желание рассказать об этом кому-то еще, услышать подтверждение, что она оказалась права.

Краем глаза я заметила, как длинные пальцы Сэма обхватили стакан с водой.

— Итак, — Лютер склонился и шумно вдохнул носом. – Как давно вы в городе?

— Только прилетели, — ответила я.

Он посмотрел на меня с улыбкой под пышными стариковскими усами.

— Откуда вы?

— Герневилль, — сообщила я и уточнила. — Час езды на север от Сан-Франциско.

Он хлопнул ладонью по столу с такой силой, что бабушка вздрогнула, а вода в стакане задрожала.

— Сан-Франциско! – улыбка Лютера стала шире, открывая неровные зубы. – У меня там живет друг. Знакомы с Дугом Гилбертом?

Бабушка замешкалась, нахмурилась, а потом ответила:

— Мы… нет. Не знакомы.

— Только если он не ездит на север за лучшими в Калифорнии пирогами со смородиной, то мы не пересекались, — гордо сказала я, но бабушка хмуро посмотрела на меня, словно я вскрыла скандальную информацию.

Глаза Сэма заблестели от веселья.

— Дед, я слышал, Сан-Франциско довольно большой город.

— Точно, точно. — Лютер рассмеялся под нос. – У нас маленькая ферма в Идене, штате Вермонт, чуть севернее Монпелье. Думаю, все за столом знают, где это.

— Мы поняли, — вежливо ответила бабушка и посмотрела в меню.

Я пыталась подобрать слова, чтобы мы казались, как они, дружелюбными.

— Какая у вас ферма?

— Молочная, — поделился Лютер, сияя улыбкой. – И, как и все, мы немного выращиваем кукурузу и яблоки. Мы тут празднуем день рождения Сэма, три дня назад ему исполнилось двадцать один. — Лютер потянулся над столом и сжал руку Сэма. – Как летит время.