Дважды Татьяна - [4]

Немного спустя под корневищем появилась неприметная землянка. Тесная яма под старым деревом дала приют советским разведчикам. В тесноте, задевая друг друга локтями, они впервые после приземления перекусили.

Заканчивался первый тревожный день на оккупированной земле, такой знакомо доброй и такой настороженно чужой.

ЯМА ПОД СОСНОЙ

Ночью спали по очереди.

Проснувшись, как от внезапного толчка, Наташа увидела устремленные на нее немигающие глаза Тани. Нежная прядь у виска золотилась, подцепленная солнечным лучиком. И Наташа поняла, что наступило утро. Поднялась, преодолевая озноб, избегая взгляда Тани, хотя в нем не было укора — только тревога за нее, Наташу.

Привалившись боком к стене, похрапывал Андрей. Кажется, ночью он спал меньше всех, и даже теперь во сне с лица его не сходило выражение настороженности. Таня прижала палец к губам, и девушки ползком выбрались из своего убежища.

После застойной сырости землянки не угомонившийся с ночи ветер обдал терпкой свежестью. Пригибаясь, девушки побежали на журчащий говорок лесного ручья. От студеной воды прервалось дыхание…

Не сговариваясь, они пошли вдоль берега в надежде найти утерянный мешок, но переглянулись и остановились обе. Слишком рискованно было уходить сейчас от землянки, от Андрея. А вот и он сам — шагает навстречу, решительный, самоуверенный, отряхивает мокрые руки, и капли воды сверкают в темных кудрях. Похоже, проснулся сразу, будто и сквозь сон почуял их отсутствие.

— Надо уходить отсюда, — сказала Наташа. — С мешком прямо беда. Наткнутся немцы — начнут искать нас.

— Сейчас уходить опасно, — возразила Таня. — Разве можно вслепую бродить по лесу? Вон даже местные жители слышали гул нашего самолета, а немцы и подавно. Зенитки-то как палили…

Андрей согласно кивнул.

Он устанавливал рацию, наладил антенну.

Внезапно со стороны лесной опушки донеслись громкие голоса. Голоса приближались, вскоре можно было различить каждое слово.

Разведчики нырнули в яму под сосной.

— Не могли они уйти, здесь искать надо… Пройдем-ка берегом, донеслось до них. Потом заговорили по-немецки.

Таня и Наташа напряженно вслушивались: речь шла о мешке с патронами.

Кто-то по-русски спросил:

— Там валялся, а сюда ведешь? Ой, гляди, морочишь ты нас чегой-то.

— Горюшко мое, да неужли я посмела бы, граждане начальники? Бог свидетель, начальники граждане, визгливо запричитал женский голос. — Да я как глянула… Да боже ж ты мой!.. Аж задохлась, как до вас бежала. Бог свидетель! Уж так бегла, так бегла!

— Вот горластая! — шепнула Таня.

— Христом богом клянусь, в кустах лежал… По ту сторону ельника. А я при чем? Я — сразу к вам… Вместо грибов.

Женщина лгала. Видно, поначалу она попросту решила украсть мешок, вот и волокла его за собой. Потом любопытство одолело: заглянула внутрь, увидела патроны и с перепугу кинулась доносить властям.

— Тогда, значит, и они на той стороне речки, — грубо прервал женщину тот же голос.

Разведчики отчетливо слышали хруст веток под сапогами. Человек приближался к поваленной сосне.

Шаг, другой, третий… Неотвратимые, гулкие. Гулко и больно отдавались они в груди и висках. Глубокая землянка — это, казалось бы, надежное укрытие — стала вдруг тесной, будто клетка. Сырые стены давили, мешали дышать, мешали повернуться.

Андрей медленно поднял автомат. Это были минуты, когда все могло прерваться для них, не начавшись, и, уже зная об умении Андрея быть порой непреклонным до беспощадности, сейчас обе они понимали его, сжимали до боли свои пистолеты. Гранаты положили рядом. А теперь — окаменеть и ждать…

Шаги затихли. Полицай лениво, мимоходом глянул под широкую, в два обхвата, сосну, не подозревая, что на один миг его, как в светлом квадрате распахнутого окна, увидели укрывшиеся среди корней трое десантников. Они замерли, готовые к самому худшему.

Полицай вскарабкался на толстый ствол лежащего дерева и буркнул откуда-то сверху:

— Станут они дожидаться, держи карман шире. Никого тут нету, так и доложи, понял? Пошли!

Теперь голоса звучали удаляясь. Тесная землянка стала наполняться воздухом. Андрей исподлобья оглядел девушек, усмехнулся:

— Испугались?

— Нет, — тихо сказала Таня.

— Брось. Не страх опасен, а кто над кем хозяин: ты над ним или он над тобой. Мне так отец говорил, когда я еще маленький был, я это на всю жизнь запомнил.

— И ничего-то ты никогда не испугаешься? — недоверчиво шепнула Наташа.

— Н-не знаю… Но уж, во всяком случае, сумею никому этого не показать.

Опасность миновала. Надолго ли?

— Наше счастье, что они без ищейки, — сказал Андрей уже другим, будничным тоном. — Та бы сразу унюхала…

Он выбрался из норы, установил антенну, снова начал настраивать рацию. Ведь они до сих пор ничего не сообщили Москве, их могли счесть погибшими, а это было плохо. Но опять его загнали обратно голоса немцев и полицаев, как видно рыскавших по лесу. Антенну пришлось убрать, спрятать под сосной.

Это было похоже на безжалостную игру: люди выползали из темной землянки, расправляли плечи, пытаясь хоть на какие-то мгновения ощутить себя свободными, но тут в величавое спокойствие леса врывались грубые голоса. Голоса шли в наступление, угрожали, приближались, и люди поспешно скрывались в своем сыром убежище.