Дважды Татьяна - [2]

Первый прыжок в глубокий вражеский тыл!

Таня стиснула Наташину руку — хотелось быть поближе друг к другу — и почувствовала, как непривычно горяча ладонь подруги.

— У тебя жар? — тревожным шепотом спросила Таня, коснувшись пальцами лба и щек Наташи.

— Нет, нет, просто чуточку знобит. Умоляю, ни слова Андрею.

Руководитель группы — Андрей, сосредоточенный, собранный, держался с несколько высокомерным спокойствием. Таня, в своем пальтишке в талию и платочке, возле него казалась девчонкой, хотя с весны ей пошел девятнадцатый.

Наташа в лыжном костюме была похожа на мальчишку-спортсмена: тугие длинные косы она упрятала под летный шлем…

Прошел год с начала войны. Вернее, год и еще почти два месяца. Никто не уговаривал Таню и Наташу стать разведчицами. Просто пришли в первые недели войны в разные военкоматы Москвы эти две девушки. Пришли, как и многие другие. Каждая сказала, что знает немецкий язык, не может в эти дни оставаться в стороне…

Вместе учились прыгать с парашютом. Учились стрелять, принимать и передавать радиограммы.

Казалось, учат их бесконечно долго. Это ощущение утвердилось после «практики» — первых вылазок в Подмосковье, в тыл врага. «Практика» была недолгой, но успех ее определялся ценой человеческой жизни и победы, сопутствовавшей юным разведчикам, и даже чувство невозвратимых потерь, когда они недосчитались многих своих товарищей, вызывало жажду деятельности, длительной настоящей работы. И лишь сегодня пришло сознание небывалой стремительности, с какой прокатились эти недели и месяцы.

К самолету подогнали трап.

— Ребята, пора, — мягко сказал инструктор парашютистов Борис Петров: ему поручили руководить высадкой десанта.

Они поднялись по трапу в кабину похожего на огромную акулу «Дугласа», молчаливые, неожиданно отчужденные, как незнакомые друг с другом пассажиры. В эти минуты предельного напряжения нервов будто рушилось все, объединявшее их долгие месяцы единой целью, и каждый остался наедине с самим собой.

Дверь самолета закрылась с насосным шипением. Взвыли моторы. Несколько мягких толчков — и самолет оторвался от родной московской земли.

В кабине было темно, сдавленный рев моторов теперь доносился будто из отдаления. Стоило прикрыть глаза, и начинало казаться, что попросту катишь автобусом по ровному асфальту, не верилось, что поблизости лежат наготове парашюты, рация, мешки с питанием, патронами и одеждой.

В темноте Таня нащупала горячую руку Наташи, вложила подруге в ладонь таблетку.

— Прими, это — жаропонижающее.

— Мне уже лучше, Танюша, не тревожься.

Девушки сидели, напряженно выпрямившись, едва касаясь друг друга плечом. Разведчику, идущему на трудное задание, опасно погружаться в воспоминания, но эта тяжелая тупая боль — как с ней справиться? Когда весь ты — будто сведенный судорогой комок мускулов…

Петров поднялся. Уверенными привычными движениями надел на грудь каждому десантнику парашют, прикрепил к спине увесистый — пятьдесят килограммов — мешок. За окнами пронзительно полыхнуло, грохнули совсем поблизости зенитки.

— Фронт! — крикнул из башни самолета стрелок.

Петров все так же размеренно и спокойно крепил кольца парашютов на тугую проволоку, протянутую вдоль потолка. Привычный скребущий звук скользивших по проволоке металлических колец действовал успокаивающе.

Высадка была назначена в партизанском районе у деревни Бобры, примерно в ста километрах от Минска.

— Приготовиться, — раздался голос пилота, и будто в ответ на эту команду внизу угрожающе громыхнула зенитка, за ней — другая.

Петров пошел к двери кабины. Наташа судорожно вцепилась в его локоть, безотчетно, по-детски.

Андрей рывком распахнул дверь. В кабину ворвался тугой холодный воздух, свист ветра, рев мотора. Ничего не было за этой открытой дверью, только зловещая тьма, изредка раздираемая огненными вспышками.

Что там, внизу? Лес? Бездонное озеро? Болото или вражеский лагерь?

— Пошел! — крикнул пилот, и Наташа неуверенно шагнула вперед.

Таня прыгала последней. Промежутки между прыжками сократили предельно, чтобы приземлившиеся оказались рядом.

Но где они окажутся? Никто не сумел бы предсказать этого с абсолютной точностью. Неожиданные обстоятельства могли разрушить самые продуманные планы. Лишь бы не угодить в окружение врага.

Наташа вскоре зацепилась за ветви могучего раскидистого дерева и повисла на нем, как елочная игрушка. Тяжело давил на плечи мешок с грузом. Вокруг стояла тишина: ни часовых, ни собачьего лая. Непроглядная глухая темень.

Таня опустилась прямо в траву. Сбросила мешок, чутко прислушалась: где-то поблизости должны быть Наташа с Андреем.

А Наташа в это время нащупала в кармане нож, перерезала лямки. Мешок мягко скатился с плеч, прошуршал в кустарнике. Значит, земля совсем близко. Девушка освободилась от парашюта, прыгнула… Удача! Она твердо стоит на ногах, а потревоженные ветви деревьев шумят уже над головой.

Рядом замелькал огонек, послышалось взволнованное:

— Наташа! Наташенька!

Это Таня нажала кнопку электрического фонаря.

Они бросились друг к другу, обнялись и от радости расплакались обе, но спустя мгновение вспомнили об Андрее, засветили фонарики с красными линзами.