Дважды первый - [5]

Открытий больших он в первой работе не сделал, но сумел показать: сила тяжести влияет на развитие корневой системы растений. Об этом догадывались, Пиккар доказал.

Проходит еще четыре года, и женевский научный журнал печатает вторую работу Огюста. Она оказалась столь же неожиданной, что и первая, и неизвестно еще, чего в ней было больше — физики или химии. Называлась она «О запахах, возникающих при ударе». Внизу две подписи — отца и сына. Отец химик, и он мог один заниматься изучением запахов, но в момент удара в телах возникает явление деформации, а это уже из области физики. Здесь ему нужен был сын. Неизвестно, кто из них больше гордился этой работой…

Но не заслонила ли для него в эти годы наука небо и море? Нет, он не забывал о них никогда. Много позже, уже на склоне лет, он напишет об этом времени: «Подобно большинству молодых людей своего времени, я очень увлекался всем, что относилось к новой науке — аэронавтике. В те времена аппараты тяжелее воздуха совершали свои первые полеты, и только рьяные оптимисты предвидели дальнейшее развитие авиации, а пока что в небе царили шары легче воздуха». Значат ли эти слова, что он не был в числе тех рьяных приверженцев авиации и не верил в прогресс первых созданий с огромными крыльями? В том-то и дело, что верил. Верил и знал: время аэропланов настанет. Но пока еще было время аэростатов. Он застал их последний и самый высокий взлет и сам для этого сделал больше других, но время шаров уже подходило к концу. На глазах у этого поколения романтика героев Жюля Верна, дерзкая, принесенная еще недавно, казалось, из будущего, быстро уходила в минувшее.

Но и авиация только-только начала заявлять о себе. В нее действительно мало кто верил тогда. Еще бы: в памяти человечества сохранилось столько печальных примеров, как человек погибал, пытаясь подняться в небо, опираясь на крылья. Пиккар давно знал почему: «Не было еще точной науки. Математическое изучение проблемы показало бы человеку, что силы его малы для преодоления тяжести». Он с сожалением смотрел на все попытки построить машину с машущими крыльями — нет необходимой теории, нет нужных расчетов, нет легких и прочных материалов… Да много чего еще нет. Человек может полететь, говорил он, и полетит, но почерпнув силы в «наиболее драгоценной из всех сокровищниц — разуме. Именно благодаря ему, а не мускульной силе человек должен и может стать властелином вселенной».

Огюст и Жан увлеклись аэронавтикой и авиацией. Они выискивали в свежих журналах все, что касалось полетов на тяжелых машинах, и в старых — все, что можно было найти о полетах на аэростатах, и перед их взглядом проходила вся недолгая история воздушных шаров.

В России промелькнул в печати такой документ. Кто-то, роясь в старом архиве воеводы Воейкова, наткнулся на сообщение: «1731 года в Рязани при воеводе подъячий нерехтец Крякутный фурвин сделал, как мяч большой, надул его дымом, поганым и вонючим, от него сделал петлю и сел в нее, и нечистая сила подняла его выше березы и после ударила его о колокольню, и он уцепился за веревку, чем звонят, и остался тако жив. Его выгнали из города, он ушел в Москву, и хотели закопать живого в землю или высечь». Это был первый в истории полет человека на шаре.

Потом, через полстолетия, сыновья крупного французского бумажного фабриканта — Стефан и Иосиф Монгольфье построили огромный шар, наполнили его теплым воздухом и 4 июня 1783 года на нем поднялись. Братья были не только изобретателями, но и просвещенными людьми своего времени. Они прекрасно понимали, что если шар наполнить не теплым воздухом, а водородом — газом, значительно более легким, то у шара появится большая подъемная сила. Но не было у них материала, способного удержать водород в оболочке.

Всего через два с половиной месяца после подъема братьев Монгольфье молодой парижский профессор Жак-Александр-Цезарь Шарль выпустил первый шар, наполненный водородом. Более 300 тысяч парижан собрались смотреть этот опыт.

21 ноября 1783 года Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд совершили первый полет на воздушном шаре. Двадцать пять минут были они в воздухе и достигли высоты в тысячу метров.

3 декабря 1783 года Шарль вместе с Робертом совершил свой первый полет.

Теперь во всей Европе только и говорили о воздухоплавании. Всерьез обсуждались перспективы воздушного сообщения на шарах меж городами и даже меж континентами. Мечтатели, не знакомые с физикой, захлебываясь от восторга и собственной смелости, предложили на шарльерах (так называли аэростаты конструкции Шарля) достичь Луны, да что там Луны — ближайших планет!

Это была настоящая «воздушная» лихорадка.

А потом первый дальний полет: 7 января 1785 года Бланшар и доктор Джефри, стартовав в Англии, успешно перелетели пролив и приземлились в Кале, на французской земле. Те, кто еще упрямо не верил в будущее аэронавтики, теперь перестали сомневаться.

Позже, в 1863 году появился роман Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре», а еще через одиннадцать лет — «Таинственный остров», которые сразу же стали любимыми книгами тогдашних мальчишек. Потом их получило в наследство поколение Огюста Пиккара. Подстегнутое воображение рисовало им прекрасные картины; человек стал наконец властелином планеты.