Двадцать три раны Цезаря - [48]
И когда случайно услышал процитированные кем-то строчки из Вийона, он и не знал, что был такой поэт, то поразился его проницательности: «Я знаю все, но только не себя».
С Коротких он был уже накоротке. Как-то вечером сидя в ресторане у большого полукруглого окна в стиле модерн, с красиво приспущенными темно-синими шторами, попивая бренди, Роман взглянул на улицу и увидел контур знакомого ему человека. Свет от фонарей, преломляясь через стекло, слегка то вытягивал, то сплющивал черты лица заглядывавшего с улицы в окно мужчины.
Роман выпятил нижнюю губу и промычал под нос: «Гм». Сделал еще глоток бренди и, вновь взглянув в окно, встретился взглядом с тем человеком. Уманцева тряхнуло, как от разряда током. Коротких даже привстал и хлопнул его по плечу:
— Рома! Ты это чего?
Уманцев пожал плечами, силясь улыбнуться:
— Устал, да и бренди в голову ударило.
— А мы его сейчас, чтобы не било, водочкой, водочкой зальем, — рассмеялся тот и подозвал официанта.
Роман сидел, боясь пошевельнуться и взглянуть в окно. Ему казалось, что это дух Вязигина пришел посмотреть на него.
«Э, нет, — заставляя себя приободриться, подумал Уманцев, — только дай слабину — и начнут привидения являться…» Ему стало холодно, и он непроизвольно поежился. Теперь и другие, сидевшие за столом, заметили, что с Уманцевым что-то не так.
— Роман? Ты это чего? Заболел, а? Да мы тебя вмиг поправим… — начал один.
— Сейчас баньку организуем с девочками… — предложил другой.
— А и верно, давайте здесь заканчивать! — подхватил третий.
— В баньку, Рома! — наклонился к нему через стол Коротких.
Уманцев только неопределенно хмыкнул и, преодолев себя, взглянул в окно и… узнал! Узнал Криворотова из соседней лаборатории. Несомненно, это был он! Белесый, лицо вытянутое, взгляд тоскливый…
— Ни дать ни взять… привидение… — вдруг громко расхохотался Роман.
Все с интересом посмотрели на него. А Уманцев продолжал хохотать, указывая на окно и одновременно подзывая рукой Криворотова.
— Что, знакомый? — спросил кто-то.
— Да, вместе работали, — опьянев от отпустившего его страха и разлившегося по телу спокойствия, ответил Уманцев. — Пойду поздороваюсь, приглашу рюмочку выпить.
Роман поднялся, пошатнулся и широким вальяжным шагом направился на улицу. Но тут же возникла мысль: «Зачем тебе нужен этот Криворотов? Убедиться, что это он?»
Выйдя на ярко освещенное крыльцо, он оглянулся, сообразил, с какой стороны то окно и пошел. Моросил мелкий дождь. Роман сделал несколько шагов и увидел бывшего сослуживца.
— Криворотов! — крикнул он.
Тот встрепенулся, посмотрел на Уманцева и широко раскинул руки.
— Рома! А я смотрю в окно, ты это или не ты?
— А это я! — хохотал Уманцев, обнимая за плечи Криворотова. — Что ты здесь под дождем торчишь?
— Да вот, жду одну знакомую.
— Так лучше подожди с нами.
— Да нет, Рома…
Но Уманцев потянул его чуть ли не за шиворот. Мокрый плащ Криворотов сдал в гардероб, одернул полы пиджака, провел по волосам рукой.
— Да хватит, не девушка, — бросил Роман и поморщился. Только сейчас он разглядел Криворотова. «Как он одет! Черт знает, что такое».
А Криворотов, переминаясь с ноги на ногу и бросая острые любопытные взгляды по сторонам, ждал, куда его поведет Роман.
«Н-да, за столик с ним не солидно. И какой черт меня дернул притащить его сюда? А, пойду-ка с ним в бар. Пропустим по коньячку и пусть валит».
— Пойдем…
— Витя, — подсказал Криворотов.
— Да я помню, — солгал Уманцев. — Пойдем-ка в бар.
Они спустились вниз, сели на высокие табуреты. Криворотов завертел головой, желая все рассмотреть.
Уманцев заказал коньяк и подумал, глядя на бывшего сослуживца: — «Привидения испугался, вот дурак. Да этот Криворотов хуже привидения. Он — реальность, не сделай я того, — даже мысленно он не стал уточнять, чего именно, — сейчас бы был как Криворотов. Забитый, плохо одетый, приниженный. Нет, уж лучше от привидений вздрагивать, чем так жить!»
Отделавшись от Криворотова, Уманцев вернулся к друзьям. Те уже собирались уходить.
— Рома, едем в баню, — шепнул ему Коротких.
Вышли, расселись по машинам и поехали. Уманцев еще никогда не был в бане для ВИП-персон.
«Вот Ирка бы удивилась, — мысленно хохотал он. — Сейчас выберу себе девочку, самую что ни на есть…» Но увидев девочку, Уманцев даже немного протрезвел. В стремительно меняющейся жизни он как-то упустил любовь. Была Ирка, и она вполне устраивала его. Тем не менее иногда хотелось чего-то… хотелось, как он понимал, женщины другого уровня.
После этого вечера Уманцев полюбил ходить в баню. Полностью удовлетворенный презираемыми им в глубине души девочками, он по-человечески стал больше уважать и даже любить жену, но только по-человечески. Она, правда, иногда чересчур настойчиво предъявляла свои права, и Роману приходилось исполнять свои обязанности.
«Но ведь это не главное, — рассуждал Роман. — Удовольствие на стороне я всегда получу, а в доме должна быть жена». Вообще, атмосфера в доме резко изменилась. Уманцев вновь полюбил свою семью. Он теперь с удовольствием ходил с детьми по магазинам. Раньше это вызывало у него раздражение, потому что он не мог купить детям то, что они просили. Они ныли, надували губы. Ирина тоже была не лучше: с обреченным лицом мерила дешевые пальто и вздыхала о шубе, хотя бы каракулевой. Поход в магазин всякий раз оканчивался слезами Костика, которого приходилось силой оттягивать от прилавка и который истошно орал, протягивая руки к игрушкам: «Купи! Купи!» Ирина шлепала его, грозилась выпороть, но он в ответ орал еще громче. Елена старалась в этот момент держаться подальше от своей нищей семейки. Зато теперь Роман получал наслаждение от посещения магазинов. Дети сияли, Ирина пребывала на верху блаженства. Он покупал им все, что они хотели. Ирина заметно изменилась. Похудела, помолодела, но все равно, как женщина, не привлекала Уманцева. Однако он твердо решил, что семья должна быть нерушима.
Стоит ли испытывать дружбу на прочность? Стоит ли искушать судьбу? Или лучше пребывать в неведении, что думают о тебе самые близкие люди?Но тот, кто решается на этот шаг, должен быть готов к тому, что за дружелюбными улыбками может таиться черная зависть и даже ненависть. Особенно если дело идет о наследстве. Лучший друг, которому ты обязан жизнью, сегодня может стать убийцей. И даже тот, кто избежит искушения, не сможет остаться прежним…
Она мечтала о богатом муже. Мечтала пробиться в высшее общество. Но осталась у разбитого корыта. А время идет. И уже другие, совсем юные девушки, спешат занять то место, на которое она претендовала. Ей видится один выход — уйти из жизни.Но старый друг, который спас ее от смерти, стал заложником собственной жалости. Теперь его жизнь целиком и полностью зависит от ее капризов. Напрасно взывать к ее чувствам. Она слишком долго ждала своего звездного часа.И даже если он встретит настоящую любовь — вряд ли она дарует ему свободу.
Шекспировские страсти роковые… А в результате — реальная смерть на сцене. Круг завистников обширен, и все они подозреваемые. Но отравитель кто-то один… «Жизнью надо наслаждаться, и никто не имеет права нас этого лишать…» — кредо одного из героев. Видимо, погибший посягнул на это право и стал невольным свидетелем. А по законам жанра: лучший свидетель — это мертвый свидетель.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.