Двадцать третий пируэт - [16]

Градов подошел к Вере, они обнялись.

— Здравствуй, Веруша. Хорошо выглядишь. Пойдем ко мне, так сказать, в кабинет. Надо кое-что уточнить по прологу. Заодно посмотришь эскизы. Я отыскал способного мальчика из театрального института. Работа со мной для него хорошая практика.

— Ты неважно выглядишь, — сказала Вера, когда они вошли в комнату.

Над столом висели вымпелы и грамоты. За стеклом книжного шкафа стояли кубки.

— Все лето работал. Вот, посмотри.

И он разложил на полу эскизы. Фамилии художника на них не было.

Месяц работы смыл с артистов следы загара. Зато были поставлены три большие сцены. Вера не выходила из репетиционного зала. Градов не отпускал ее даже в перерыве между дневными и вечерними репетициями. Первый акт стал Градову ясен. Вера видела весь балет.

Со списком и пустой килограммовой банкой из-под икры к Вере подошла Ольга Васильевна.

— Сколько дашь на Градова? — строго спросила она.

Вера знала, что он в Москве. Она схватилась за стенку.

— Что с ним? — испуганно спросила Вера.

— Ей-богу, малохольная. Ты что, ничего не знаешь?

— Что с ним? — повторила Вера.

— Женится на Ленке. Вот что с ним. Сколько даешь?

Вера расстегнула сумку, достала первую попавшуюся бумажку и протянула Ольге Васильевне.

— Богато живешь, — сказала та, поставила жирную птицу в списке, открыла банку и сунула в нее деньги.

Градов и Князев накануне уехали в Москву по поводу уральских гастролей. Вера знала, что у Игоря в Москве есть и другие дела. Постановка «Чаек над Обью» хранилась пока в глубочайшей тайне. Вчера они виделись. Градов дал указания по сегодняшней репетиции, но о женитьбе умолчал. Почему? Чего он боялся? Почему скрывал от Веры свои отношения с Никитенко?

Всего этого Вера понять не могла. Она поздравила Лену и пожелала ей большого счастья. Лена долго, не глядя Вере в глаза, благодарила. Вера видела, что она явно смущена и чувствует себя виноватой. Состояние Лены для Веры тоже было загадкой.

Руки замерзли. В висках стучало. Дневная репетиция прошла плохо.

Вера пришла домой, взяла Петлика, и они час гуляли по набережной Мойки. Она думала, что от прогулки по свежему воздуху ей станет лучше. Однако на обратном пути, уже на площадке второго этажа, голова у Веры закружилась, ноги обмякли и стали плохо слушаться. С трудом она дошла до своей квартиры, открыла дверь, прошла в комнату и свалилась на тахту. Ее знобило. Лоб покрылся холодным потом. Полежала — стало легче. Накапала валерьянки в стопку, разбавила водой и выпила. Подошла к телефону. Ноги все еще были ватными. Шипа оказалась дома. Сказав «ну, вообще», она вскоре приехала.

Врач объяснил, что это обычное переутомление. Посоветовал отлежаться и выписал больничный лист.

Вера Скобелева получала его впервые.

Через неделю она пришла в спортзал. Из-за дверей доносились знакомая мелодия и голос Градова:

— Хорошо. Очень хорошо. Больше прогнись. Не жалей, не жалей себя. Еще больше. Не умер ведь. Еще больше. Согни ногу.

Вера тихо открыла дверь, вошла и села на маты, сложенные горкой в углу. Градов, мельком взглянув в ее сторону и кинув через плечо «привет», продолжал репетицию.

За ее отсутствие Игорь поставил небольшой кусочек прихода Полли в банду. Обливаясь потом, Лена и двенадцать парней выделывали сложные трюки, валяясь на полу и швыряя Лену-Полли с рук на руки. По сюжету Полли приходит в банду хозяйкой. А тут было похоже, будто она попала в руки насильников. Почему так? Эту сцену Вера и Игорь в свое время продумали до мельчайших подробностей.

— Не так! Не так! Все не так! — закричала Вера, вскакивая с матов.

Напряженные за эту неделю нервы лопнули. Она себя не помнила. Ольга Васильевна прекратила играть на половине фразы. Артисты замерли.

— Скобелева, уйдите из зала, — спокойным голосом сказал Градов. — Вы мешаете работать.

Она ушла.

На следующий день подруга Скобелевой, Шипилова, принесла и положила на стол директора ее заявление о переходе на пенсию.

Вера ждала, что Игорь позвонит. Случившееся виделось ей как ужасное, но поправимое недоразумение. Однако Градов не позвонил. Он красиво бежал по безоблачной финишной прямой. И его совершенно не интересовали отставшие и не интересовало, сколько осталось до финиша. Чем он дальше, тем убедительнее будет победа. Сил у него хватит.

В собесе, куда пришла Вера оформлять пенсию, к ее удивлению, народу было немного. Перед нужной ей дверью сидела древняя бабушка, старик с угреватым красным носом и пожилая женщина с внуком. Вера заняла очередь за стариком и села. Мальчик, как завороженный, смотрел на старика.

— Бабушка, а почему у дедушки такой нос?

— Попей с мое, тогда узнаешь, — откровенно признался старец.

Из дверей вышел инвалид на костылях. И застучал к выходу.

— Бабка, — сказал старик в пространство. — Иди. Твоя очередь.

Бабушка проснулась и засеменила к дверям.

— А ты, барышня, за кого пришла? — спросил он Веру.

— Как, за кого? — не поняла она.

— За кого, за кого? За батьку аль матку? Однако ж, судя по твоей физии, им еще вкалывать и вкалывать. За дедку аль за бабку? Так вернее будет.

— А? Нет. За себя, — смутилась Вера.

Теперь не понял старик.

— Как за себя? Пенсион, что ли? — и он захохотал смехом мельника из «Русалки». Вдоволь насмеявшись и вытерев несвежим синим платком глаза и нос, он продолжал: — Ежели, милочка моя, все девки за пенсионом начнут бегать, в ПТУ нам со старухой, а не в климаторий.