Двадцать шестой сезон - [12]

— …В так называемом нуль-пространстве за ничтожное время удается преодолевать немыслимые расстояния, — глубокомысленно изрекал Саади. — Гиперкосмос субъективно существует только за световым порогом, когда понятие скорости теряет смысл, а космос — содержание…

Все улыбнулись. И Анита тоже. Она это делала часто. Словно солнечные зайчики разлетались по кают-компании, и каждому мужчине казалось, что Анита улыбается именно ему.

Час спустя команда собралась в бассейне. Купаться не торопились, расселись в шезлонги под кварцевым «солнцем», дружелюбно перебрасываясь фразами, присматриваясь друг к другу.

Все надели купальные костюмы. Один Саади вышел в шелковом халате, перетянутом поясом с кистями. Масграйв подумал было, что Саади стесняется своей полноты, но позже, когда тот скинул халат, убедился, что контактолог сложен как тяжелоатлет, — грузно, массивно, не без рыхлости, но с впечатляющей мощью. Альберто Тоцци, напротив, был по-юношески строен, гибок и не столь широк в плечах, сколь узок в талии. Он подтащил свой шезлонг к Аните и теперь сидел рядом, будто невзначай касаясь ее плечом. Елена Бурцен устроилась в стороне от всех, но при этом внимательно и незаметно поглядывала то на мужа, то на Аниту. Феликс, казалось, дремал, ни на кого не обращая внимания. Точно почувствовав подходящий момент, Бурцен поднялся. И все тоже встали, словно ждали его команды. Эта готовность следовать за старшим, которую вовремя уловил Бурцен, обрадовала Масграйва. «Грамотно строит дисциплину, — одобрительно подумал он. — С таким руководителем полет будет проходить без нервотрепки».

В бассейне, позабыв про субординацию, все принялись дурачиться, плескаться. Анита, не обращая внимания на сопровождавшего ее повсюду Тоцци, подплыла к командиру.

— Кажется, вы выросли на берегу океана? — заметил Бурцен.

Вместо ответа Анита глубоко вдохнула, выдохнула, еще несколько раз вдохнула и выдохнула, сдвинула плечи, как бы выжимая из легких воздух, и вдруг погрузилась в воду. Несколько мгновений — и Анита замерла на дне бассейна. Сквозь зеленоватую воду трудно было разглядеть выражение ее лица, но поза — раскинутые руки, вытянутые ноги — свидетельствовала о полной расслабленности ее тела.

— Задержка дыхания, — сказал Саади.

— На выдохе, — добавил Тоцци, озабоченно всматриваясь в воду.

Бурцен поглядел на хронометр и ничего не сказал. Масграйв на всякий случай тоже засек время: долго она так пролежит? Наверное, долго, иначе не бралась бы.

— Сколько? — не выдержал первым Альберто.

— Две двадцать, — ответил Бурцен.

— Да успокойтесь вы, — возмутилась бортовой врач, — обычная аутогенная тренировка. Пролежит еще минуту и вынырнет.

— Она не шевелится, — сказал Тоцци, и все снова тревожно посмотрели на дно бассейна.

— Три тридцать пять, — ни к кому не обращаясь, произнес Бурцен.

— Ерунда, — не удержалась его жена, — Анита знакома с техникой ныряния. Я видела, как она готовилась. Если «замкнешься» по всем правилам, можно пролежать минут семь. Это так элементарно!

Не дослушав жену, Бурцен нырнул в воду, подхватив Аниту и с помощью Альберто вынес ее на бортик.

— Вы меня слышите? — Бурцен приподнял девушку, обняв ее круглые загорелые плечи, и, словно обожженная прикосновением, Анита открыла глаза.

— …Сколько? — проговорила она чуть хрипловатым голосом.

— Три минуты сорок.

— Почему так мало? — искренне огорчилась она и тут поняла, что ее специально вытащили из воды. — Это вы меня спасали? — спросила она Бурцена.

— Мы все очень напугались, — ответил тот смущенно, продолжая поддерживать ее за плечи.

— Право, не стоило. — Анита встала, поправили волосы. — Я умею нырять. Могу пробыть под водой семь с половиной минут. Я ведь выросла на берегу океана. Но все равно спасибо — меня еще никогда не спасали…

Она благодарно улыбнулась, и тут произошло то, чего, по мнению Масграйва, не должно было случиться. Взгляды Аниты и Бурцена встретились. Длилось это какое-то мгновение. Масграйв не сомневался, что лишь он один, да и то потому, что находился совсем близко, мог видеть сразу оба лица, заметил эту встречу взглядов.

С той минуты и возникло у Терри Мисграйва предчувствие беды. В этом он не обманулся. Обманулся в другом — все, что заметил он, заметила и Елена Бурцен…

Ветер, потянувшись к пустыне, прошелся теплой ладонью по вихрастым кустарникам, дружелюбно колыхнул травинки, пригладил песочные куличики дюн. Потом он несколько раз прогулялся туда-обратно, с каждым разом становясь все резче и жестче, зацепился за самый высокий холм и освирепел. Подхватил пригоршню песка, раскрутил, швырнул на куст, где укрылась птица. Куст сразу же поглотила дюна. Ветер не утихомирился, а принялся взметать песок с новой силой.

9

Континент закрутился в песчаной буре. От холма к холму метались яростные смерчи, и там, где они приносились, исчезал в песке кустарник, свеженасыпанные дюны взмывали в воздух белесой пылью, обнажая искореженные, спекшиеся стволы деревьев. Спустя некоторое время на стволах, внешне совсем безжизненных, набухали узлы, оттуда проклевывались свежие побеги. Но ветер иногда возвращался, словно вспомнив о чем-то, подхватывал ожившее дерево и нес его через весь континент, пока оно не цеплялось за какое-то другое растение или ветру самому не надоедала его игрушка. Самые упорные вихри пробивались через многорядную кустарниковую изгородь к пересохшему озеру, но, растратив все силы на прорыв, умирали, и лишь жалкие щепотки песка попадали на окаменелое дно.