С мармеладом в бороде-е-е
К своему папаше
Плыл медведь в сковороде-е-е
По кудрявой каше.
Петя чуть было не заплакал от горя, совершив бесполезный путь и собираясь ни с чем возвратиться домой. Но свет не без добрых людей. И один гражданин с кудрями до плеч, очень веселый и очень красивый, сказал ему шепотом: «В сущности, каждый поезд отправляется из пункта А в пункт В. Главное, друг мой, садись в тот поезд, где нет людей, — там легче дышать!» И Петя сел в холодный, совсем пустой поезд с припогашенным светом. Там стало мальчику жарко, он лег на пустую скамью и сладко заснул. И ничего он не видел во сне, потому что сон этот был, что называется, мертвый.
Из больницы Петя вышел в конце мая, когда земля расцветала и небо веяло свежим и сладким теплом. Петя ел из кулечка клубнику, которую его золотой отец, скромный учитель пения Иван Севастьянович Бахов купил за бешеные деньги на рынке. И по крайней мере эти двое людей были счастливы полностью и глубоко. Да, кстати, голос у Пети пропал начисто, задолго до предначертанной природой поры. Зато открылся у него…
И тут я ничего не могу с собой поделать, хотя отлично понимаю, что все последующие события Петиной жизни выглядят скопищем жутких натяжек и от начала до конца противоречат нашей текущей реальности. Но я не в силах остановить бег своего бесконтрольно-своенравного пера, потому Что впереди — чистая правда, и она — моя, и пора спешить! Ведь Емеля сел на печь — и поехал! А лягушка оказалась царевной! А двоечник — солнце русской поэзии! Чудо неповторимо, но от этого оно не перестало быть правдой. Да, это журавль в небе, нетипичная правда чуда, но я без нее жить не могу, мне без нее нигде счастья нет! За что и приношу глубокие извинения как редакции, так и читателям.
Так вот, голос у Пети пропал задолго до предначертанной природой поры. Зато открылся у него неслыханный талант к точным наукам, и шестнадцати лет от роду он поступил в университет, и вскорости засияла его сверхяркая звезда, прославив наше отечество на весь ученый мир. А многие добросердечные обыватели описывали его судьбу в пример и в доказательство того, что вовсе не опасно брать детей из детдома — среди них попадаются очень способные и даже вот гениальные, но заранее ничего угадать нельзя. И только скромный учитель пения Иван Севастьянович Бахов, золотой человек, до самой своей смерти безжалостно казнил себя за то, что не уберег беззащитного, доверчивого ребенка от изувера с кудрями до плеч, от подлой и веселой нечисти, которая чуть было не свела Петю в могилу и украла у недоразвитого ребенка дивный талант, искусно завив его мозг такими крутыми, учеными буклями, которых Иван Севастьянович ни видеть глазами, ни гладить руками не мог никогда. Он без памяти любил своего Петра и всей душой прислонялся к вечному шуму его справедливой славы, но временами, от невозможности разделять наравне с Петей всю красоту его ученых идей, мерещилось отцу в глубине воображения, что слава сына — это дьявольский поезд, мчащийся не по здешнему из пункта А в пункт В. И золотой человек тосковал, считая себя виноватым и как бы извлекшим выгоду из чудесного происшествия, которое вышло по его недосмотру.
