Два пера горной индейки - [92]
А ведь она была у меня недавно, сынок. Ходит ко мне. Тут я пришла с работы, гляжу, все мои посадки около дома затоптаны. Детишки бегали по ним и примяли. Я купила на рынке рассаду, посадила, полила, хоть и тяжело мне стало воду в ведре таскать, и огородила цветы палочками. Но палочки не помогли, все затоптали. Целыми днями сидят на лавочке у подъезда бабушки, и хоть бы одна сказала: «Ребятки, нельзя там бегать, там цветы посажены». Остановилась я, смотрю на свои труды, а они мне сочувствуют, бабушки, ругают кого-то, сами не знают кого. Себя ругают. Обидно мне стало и жаль цветов. Тут не только цветы, и людей пожалеть можно. Но я стала злая, повернулась и пошла, не слушая, вышла с Пузырем, хожу и думаю: «Пусть все бурьяном зарастет! Мне ничего не надо!» А потом все же взяла ведро с водой, ножик и пошла. Хоть что-нибудь спасти. Живые ведь они. Сижу, копаюсь, и вдруг со мной кто-то присел рядом и помогает мне. Гляжу — Наташа! «Ах ты милая моя! Ну, пойдем, пойдем скорее домой!» — «Вы не огорчайтесь, Елизавета Дмитриевна, — говорит, — я вам анютиных глазок привезу, они все лето цветут. У нас на даче много их. Я в следующий раз обязательно привезу». — «Спасибо, девочка. Давай с тобой чай пить».
Долго мы с ней сидели. Я, конечно, про тебя рассказываю, а она слушает. Ей интересно, хочет все знать. Какой ты маленький был да что любил. Так хорошо мы с ней посидели! Ведь почему-то никто не хочет слушать, когда я про тебя рассказываю. Про своих детей говорят, я слушаю, но только я начну о тебе, люди сразу пытаются перевести разговор на другую тему. Они думают, чудаки, что мне о тебе больно вспоминать. Как будто мне нужно вспоминать о тебе, как будто я все время о тебе не помню. Они хотят, чтоб я тебя забыла, думают, так мне будет лучше. А Наташа умная девочка, она знает, что, кроме тебя, у меня никого нет. Ни о чем другом она со мной и не говорит. Вместе с ней мы читали твои стихи. Оказывается, она их знает, показывал ты ей. А мне нет.
Алексей Алексеевич
На стадион мы шли с доцентом. Я люблю с ним ходить, нет-нет да расскажет что-нибудь, он много знает. С детства его научили английскому и французскому языкам, и он читает литературу, которая для нас недоступна. Счастливый человек, можно только позавидовать. Сколько я ни учил английский в школе и институте, так его и не знаю.
Говорили о какой-то ерунде, только он вдруг спросил:
— Сколько тебе лет, Леша?
— Тридцать три, — говорю, — а что?
— Тридцать три... Это «акме», время свершений. В этом возрасте Христос взошел на Голгофу. Не пора ли тебе подумать о своей жизни всерьез и сделать что-нибудь? Например, провести научное исследование и защитить кандидатскую диссертацию. Ты парень работящий, целеустремленный, почему бы тебе не заняться серьезным делом? Возьми тему по физиологии альпинизма. Посмотри литературу, что сделано в этой области, и давай вместе подумаем над выбором темы. Я могу быть твоим руководителем.
— Спасибо, Николай Львович, — говорю я, — только не знаю, как и подступиться. Думал я об этом, давно подумываю.
А он говорит:
— Не боги горшки обжигают, научишься, была бы только охота. Тебе нужно защищаться. Какая-то цель. Есть и другая сторона дела — деньги. Я получаю ровно в два раза больше тебя, а делаем мы одну и ту же работу.
Он говорил, а я думал: «Да, теперь я займусь диссертацией. Раньше, с этими альпинистскими сборами, у меня не было времени для науки. Теперь буду жить для себя. Хватит. Плюну на все, засяду за книги».
— А ты не собираешься писать докторскую? — спросил я.
— Не собираюсь.
— Почему?
— Докторская не наука, а дипломатия, — сказал доцент, — мне это сейчас не поднять, поэтому я занят пока другим.
— Чем, если не секрет?
Доцент улыбнулся:
— Ищу философский камень.
— Нет, серьезно.
— Я серьезно. Я ищу, если хочешь, ту философскую платформу, на которой моя жизнь имела бы смысл и оправдание. Чтобы я мог жить прилично и в то же время не принимать участия во всем этом... Я человек раздвоенный. Незваный гость.
— Ну, ну, расскажи. Интересно.
— Сложно, Леша, — ответил доцент, — так на ходу не объяснишь. Да тебе и ни к чему забивать этим голову. Твои задачи ясны и просты.
— Когда найдешь камень, скажи. Глядишь, и нам пригодится.
— О нет, я не пророк, — засмеялся доцент, — для каждого этот камень будет своим. Я просто даю тебе совет, который ты можешь и не послушать.
— Почему же? Я думал о диссертации, Николай Львович, и даже для этого кое-что сделано.
— Вот и хорошо. Я тебе с удовольствием помогу. Мне хорошо известна эта кухня.
Книга посвящается памяти Михаила Виссарионовича Хергиани, замечательному человеку и спортсмену с мировым именем. Отдельные главы ее, например "Пик Победы", есть не что иное, как запись его рассказа. С сайта http://piligrim-andy.narod.ru.
В основу этой повести положены действительные события. 14 июля 1969 года из историко-художественного музея города Сольвычегодска была похищена пелена «Богоматерь Владимирская», изготовленная в мастерских Строгановых в первой половине XVII века. Долгое время о ней ничего не было известно, пока автор случайно не обнаружил ее в Коряжме в одной частной коллекции.Конечно, последовавшие за этим события несколько изменены, как заменены и имена действующих лиц.
Эта книга — увлекательное повествование о русских наградных медалях: истории их создания, статуте и порядке награждения ими. И, конечно же, о многочисленных баталиях и беспримерной отваге российских воинов, в честь блистательных побед которых и учреждались те или иные награды.Для массового читателя.
Во втором томе, логически продолжающем первый, даётся популярное описание отечественных наградных медалей периода 1917—1988 гг. Сюда же включены впервые в отечественной литературе и наградные знаки многочисленных формирований Белого движения.
В книгу Александра Кузнецова вошли две повести. Герой повести «Внизу — Сванетия» — заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму Михаил Хергиани. Рассказ об этом удивительном человеке органически входит в контекст повествования о сванах — их быте, нравах, обычаях, истории и культуре. В повести «Измайловский остров» исторический материал переплетается с реалиями современной жизни. Перед глазами читателя встают заповедные уголки старой Москвы, выявляется современный смысл давних и недавних исторических событий, духовных и культурных ценностей далекого прошлого.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».