Два пера горной индейки - [85]
«Достается вам, Алексей Алексеевич, с этими сборами. Но дело нужное, мы все понимаем, что геолог должен уметь ходить в горах. У нас ведь инструкция министерства есть по этому поводу: ни одна геологическая партия, ни один отряд не имеют права работать в высокогорье без специалиста-альпиниста. Где их взять? Только вы их и готовите. Желаю успеха и очень прошу вас, будьте требовательны и внимательны. Больше у нас не должно быть таких случаев».
«Спасибо, — скажу, — только ведь этот случай произошел не на сборе».
«Знаю, знаю, — закивает головой проректор, — вы здесь ни при чем. Так, говорите, восьмой раз уже ходите с этим приказом? В чем же дело?»
«Это у вас надо спросить, — осмелюсь я, — только бумаги пишем, а дело стоит».
Тогда проректор попросит меня присесть и скажет:
«Очень хорошо, что вы об этом заговорили. Мне давно хотелось посмотреть на нашу работу и на себя со стороны. Своих грехов не замечаешь, а критиковать проректора не каждому захочется. Я был бы вам очень признателен, если бы вы мне сказали, что вам не нравится в нашей работе. Мы живем с вами рядом, работаем бок о бок и никогда не говорим искренно. Уверяю вас, я не обижусь. А если это будет очень уж горько и несправедливо, я просто забуду о нашем разговоре».
«Ну, если так, Валентин Афанасьевич, — скажу я, — извольте. По тем контактам, что я с вами имею, могу сказать, что у меня не было случая, чтобы вы мне чем-нибудь помогли, а не помешали. Вы только отказывали, запрещали или, что еще хуже, заставляли меня заниматься бессмысленной бумажной волокитой. Я специалист по физическому воспитанию, окончил специальное учебное заведение, где нас кое-чему учили, и, согласитесь, разбираюсь в делах спорта, в частности в альпинизме, куда лучше, чем вы. Вы просто не знакомы с этим делом, что вполне естественно. Так почему же я каждый свой шаг должен согласовывать с вами, а заодно и еще с одиннадцатью людьми, понятия не имеющими об альпинизме? Почему я должен выслушивать неквалифицированные, порою смехотворные указания и поучения? Ведь в горы со студентами поеду я, а не вы. И на восхождение поведу их я. Зачем десять резолюций? Или вы мне доверяете, или поставьте другого...»
Открылась дверь, я вздрогнул и поднялся: моя очередь. Краем глаза успел заметить, что вышедшая из кабинета женщина не потеряла своего достоинства, держалась так же прямо, правда, сильно покраснела.
Вошел, притворил дверь, сказал:
— Здравствуйте, Валентин Афанасьевич, — и остановился около огромного письменного стола, заваленного бумагами.
Проректор молчал и что-то судорожно дописывал. Я стал ждать и, когда проректор поднял на меня недовольный взгляд своих выпуклых глаз, сказал:
— Проект приказа.
Только глянув, Бураханов черкнул по проекту красным фломастером и резким движением вернул мне бумагу:
— Научитесь писать по-русски.
— Что? — Я едва успел подхватить листок, для чего пришлось наклониться, как бы в поклоне.
— Я говорю, потрудитесь писать по-русски! — произнес он строго и членораздельно. — Вы работаете в высшем учебном заведении. Не знаю, чему вас учили в физкультурном институте, но школу вы кончали нормальную, такую же, как и все, да еще в столице. — Он стал читать то, что писал при моем приходе, давая понять, что разговор окончен.
Руки у меня опустились. Что теперь ни говори, красного фломастера не сотрешь. Начинай все сначала. Глянул я в растерянности на бумагу и понял: он не дочитал фразу до конца. А если ее не дочитать, получается отсутствие согласования: «Согласно разработанным... положению...» Ну зло же меня взяло! Чего мне бояться? Что он мне может сделать? Выгонит с работы? Плевать... Да и не выгонит, где им еще такого дурака найти? Я делаю полезное дело, а этот бюрократ...
— Вы бюрократ, — сказал я громко и отчетливо.
Проректор смотрел на меня с удивлением.
— Вы не прочли фразу до конца, а уже черканули... Теперь придется визировать все это в девятый раз. Я пойду с этой бумагой в партком, а если понадобится, то и к ректору.
Опершись руками о край стола, Бураханов поднялся всей своей тушей. Тихо и спокойно сказал:
— Вон отсюда!
Я отколол копию проекта приказа и положил листок на стол:
— Вот. Прочтите на досуге. Хотя бы первую фразу.
— Я сказал — вон! — повысил голос проректор.
И тотчас же в дверь заглянула секретарша.
Пошел я на лестницу, сел на подоконник, закурил и стал думать, что делать? Перепечатывать в таком же виде или исправить, как угодно проректору? То есть заведомо неправильно. Так проект до него не дойдет, сто раз исправят. А может быть, плюнуть на все это дело? Сил уже нет. В партком не ходить, прав не качать и нервы себе не трепать. Просто не проводить сбор в горах, и все. Я же сам предложил им и разработал эту программу обучения альпинизму. Геодезисты вон обходятся занятиями на развалинах Екатерининского дворца в Царицыне. Или на скальных обнажениях Москвы-реки. И Колокольцев будет рад: меньше хлопот и никакого риска. На кой черт мне это нужно? Действительно? Для галочки занятий на подмосковных скалах вполне достаточно. Правда, толку от них мало. А мне-то какое дело? Что мне, больше всех надо? Да ну их...
Книга посвящается памяти Михаила Виссарионовича Хергиани, замечательному человеку и спортсмену с мировым именем. Отдельные главы ее, например "Пик Победы", есть не что иное, как запись его рассказа. С сайта http://piligrim-andy.narod.ru.
В основу этой повести положены действительные события. 14 июля 1969 года из историко-художественного музея города Сольвычегодска была похищена пелена «Богоматерь Владимирская», изготовленная в мастерских Строгановых в первой половине XVII века. Долгое время о ней ничего не было известно, пока автор случайно не обнаружил ее в Коряжме в одной частной коллекции.Конечно, последовавшие за этим события несколько изменены, как заменены и имена действующих лиц.
Эта книга — увлекательное повествование о русских наградных медалях: истории их создания, статуте и порядке награждения ими. И, конечно же, о многочисленных баталиях и беспримерной отваге российских воинов, в честь блистательных побед которых и учреждались те или иные награды.Для массового читателя.
Во втором томе, логически продолжающем первый, даётся популярное описание отечественных наградных медалей периода 1917—1988 гг. Сюда же включены впервые в отечественной литературе и наградные знаки многочисленных формирований Белого движения.
В книгу Александра Кузнецова вошли две повести. Герой повести «Внизу — Сванетия» — заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму Михаил Хергиани. Рассказ об этом удивительном человеке органически входит в контекст повествования о сванах — их быте, нравах, обычаях, истории и культуре. В повести «Измайловский остров» исторический материал переплетается с реалиями современной жизни. Перед глазами читателя встают заповедные уголки старой Москвы, выявляется современный смысл давних и недавних исторических событий, духовных и культурных ценностей далекого прошлого.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.