Два дня в апреле - [74]
— У меня угнали машину, — сообщает ей Дафния.
Ничего себе новость! Изабель требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить слова Дафнии.
— Боже! Когда?! Где?!
Она слушает, что рассказывает ей дочь, и чем дальше, тем больше ощущает некий сюрреализм происходящего со всеми ними. Ну и денёк! Окидывает комнату взглядом. На кровати лежит её пальто. У дверей стоят наготове два чемодана. Туалетный столик пуст. Слабая полоска света падает на ковёр из приоткрытой двери в ванную комнату. Всё в этой комнате чужое, непривычное, словно она по ошибке вторглась в чью-то чужую спальню, в чей-то чужой дом.
Она подходит к окну и выглядывает на улицу. Сад уже почти растворился в темноте, разве что свет из окна кухни образовал жёлтый прямоугольник на газоне. «Итак, подобьём итоги», — размышляет она невесело.
С её супружеством покончено!
Она понятия не имеет, куда ей податься на ночлег.
У Дафнии угнали машину.
Ровно год тому назад в этот день погиб Финн.
До неё вдруг доходит, что Дафния замолчала на другом конце линии. С усилием она отрывается от собственных мыслей.
— Да, неприятная история! Сочувствую! Надеюсь, ты заявила в полицию?
— Само собой! — в голосе Дафнии слышится лёгкое раздражение.
— Будем надеяться на лучшее! Полиция обязательно её найдёт.
В трубке молчание. Изабель лихорадочно ищет более приятную тему для разговора. Им обеим сейчас позарез нужна другая тема.
— Как вы там отмечаете день рождения?
— Отмечаем, но без Уны. Она сегодня осталась на ужин у своей подружки. А мы только вдвоем с Мо.
— Вот… как! Что ж, пожелай от меня имениннице, когда она появится дома, всего самого наилучшего, ладно?
— Хорошо!
Изабель различает в темноте ветки клематиса, густо завившего стену садовой ограды. В этом году он, судя по всему, даст очень обильный цвет. Третий год зимует на этом месте. Жаль, что она уже не увидит всей этой красоты.
— Дафния! — роняет она в трубку.
— Да!
А что если попроситься на ночлег к ней? Наверняка она не откажет. Ведь это же всего на пару ночей, пока она не разберётся со всеми своими делами. Она сразу же предупредит дочь, что не станет злоупотреблять её гостеприимством.
— Я слушаю тебя! Алло!
— Да я вот тут думаю…
Изабель замолкает. Нет, она не станет просить дочь ни о чём. Не может! Слова застревают в горле. А что, если Дафния возьмёт и скажет ей «нет»? Что тогда?
— Что думаешь?
— Да я тут… Послушай! Давай встретимся на следующей неделе… Пообедаем где-нибудь вместе в городе. Мне… мне надо кое о чём поговорить с тобой. Хочу, чтобы ты знала…
Да, Дафния должна знать! И Джек тоже.
В трубке снова повисает короткая пауза.
— А сейчас не можешь сказать?
— Нет! Только не сейчас. Видишь ли, это не телефонный разговор. Вот потому-то я и хочу тебя увидеть, если ты не против, конечно.
Снова тишина.
— О’кей! — соглашается Дафния. Голос её звучит ровно, как всегда.
Они договариваются о месте и времени встречи. И снова пауза. Без них не обходится ни один её разговор с дочерью. Да, нет, пауза… Да, хорошо, и снова тишина…
Изабель лихорадочно соображает, о чём еще можно поговорить с дочерью.
— Джордж занялся поисками дома для себя.
— Он говорил мне.
Конечно, он сказал ей. Кто бы сомневался! Вполне возможно, Дафния узнала эту новость гораздо раньше, чем она сама.
— Я сегодня была на кладбище, — говорит она и сама не верит своим словам. Когда это было? И было ли вообще? Нет, это из какой-то другой жизни. Она стоит у могилы Финна и рыдает, как безумная. — Такие красивые жёлтые розы кто-то положил ему. Я решила, что это ты.
В ответ тишина.
— Дафния, ты слышишь меня?
— Я сегодня так и не добралась до кладбища.
Голос Дафнии звучит как-то странно, будто это и не она говорит.
— Завозилась с этой машиной… и опоздала…
— Ах, боже мой!
— Приехала, а кладбище уже было закрыто.
— Ах ты, боже мой! Если бы я только…
— Всё в порядке! Я поеду на кладбище завтра, — Дафния громко чихает в трубку. — Прошу прощения! Я сегодня вымокла до нитки.
— Я тоже! Ужасная погода.
Пауза.
— Что ж, — начинает Дафния нерешительным тоном, — если у тебя…
— Да-да! Конечно! Ступай к Мо! — С полуслова понимает намёк Изабель. — Перезвони мне, если появятся какие-то новости о твоей машине. Договорились?
— Я перезвоню. Обязательно.
— Тогда до скорого, детка! Увидимся в понедельник.
— До свидания!
Изабель отключает мобильник и сносит свои вещи вниз, вначале один чемодан, потом другой. Выносит на улицу и загружает в багажник своей машины. Потом снова возвращается в дом и медленно обходит комнату за комнатой. «Я никогда больше не увижу этот дом», — размышляет она. Осторожно гладит обои рукой, слегка поправляет картину на стене, разглаживает носком туфли складку на ковре. На кухне достаёт из посудомоечной машины посуду и расставляет её по местам.
Потом в последний раз поднимается по лестнице наверх и заходит в свою спальню. Почти десять лет эта комната была её. Да, в октябре бы исполнилось ровно десять лет. Она вышла замуж за Алекса спустя месяц после своего пятидесятилетия. И вот она уходит от него, совсем немного недотянув до шестидесяти лет.
Скорее всего, он не станет сильно горевать и с превеликой охотой женится в третий раз. Наверняка женится, почему-то уверена Изабель. Как правило, мужчины в его возрасте уже нуждаются в женском уходе. Тем более Алекс, который привык, чтобы его обихаживали со всех сторон. Едва ли он сможет жить один. А насколько она поняла из разговора с Джорджем, он тоже не намерен надолго задерживаться в этом доме.
Маленькие города всегда полны слухов. Когда Одри Мэтьюз организовала художественную студию для взрослых, новость мгновенно облетела округу. Туда записались шесть человек – четыре женщины и двое мужчин, связанные между собой не очевидными на первый взгляд узами. Они рисуют, делятся тайнами, влюбляются, грустят и рассказывают увлекательные истории, в которых каждому из них отведена особая роль.
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.