Два дня в апреле - [73]
Ведь сколько случаев, когда мужья самым жестоким образом расправляются со своими жёнами, душат, режут, убивают, избивают до смерти. Что, если он тоже готовится напасть на неё? Возьмёт сейчас в руки пустую бутылку и запустит ей в голову? Или грохнет бутылку о стол, а потом осколком перережет ей горло? Ах, как плохо, что Джорджа нет дома!
На тарелке Алекса лежит столовый нож. Она даже не смеет посмотреть в ту сторону. Впрочем, можно ли зарезать человека ножом для рыбы? Или всё же лучше убрать его с глаз подальше? Но как? Стоит ей только подняться из-за стола, чтобы сделать несколько шагов и забрать его тарелку с ножом, как он тут же перехватит её.
Напрасно она паникует. Алекс никогда не был с ней жесток. За все десять лет их совместной жизни он ни разу пальцем её не тронул.
Но она ведь и повода ему не давала.
А первая жена ушла от него, и он добровольно отпустил её.
Но кто там знает, кто от кого ушёл. Вполне возможно, инициатором разрыва выступил сам Алекс. Это он указал той женщине на дверь.
Мысли лихорадочно мельтешат в голове в ожидании того, что сейчас будет.
Он молча допивает последние капли вина и вытирает тыльной стороной руки рот, не отводя от Изабель своего тяжёлого немигающего взгляда. И вдруг неожиданно вскидывает руку с бокалом вперёд, и она инстинктивно вжимается в стул. Сейчас он шарахнет этим бокалом по её голове! Но вместо этого он со всего размаха запускает бокалом в противоположную стену комнаты. Бокал звонко ударяется о стену и разлетается на мелкие осколки.
После чего Алекс с громким стуком отодвигает стул и поднимается из-за стола. Она продолжает сидеть ни жива ни мертва от страха. Сомнений нет! Сейчас он ударит её, обрушится на неё всею мощью своего веса. Наверняка будет бить по голове. Она уже почти физически ощущает, как это будет больно.
Каких-то пару секунд, которые показались ей вечностью, он молча разглядывает её с высоты своего роста. Она вперила глаза в стол, не смея даже взглянуть на него. Всё в ней дрожит и трепещет от страха. Еще никогда в своей жизни Изабель так не боялась.
— Я ухожу, — говорит он почти спокойно. Кажется, самообладание уже вернулось к нему в полном объёме. Никаких следов дикой ярости, заставившей его минутой ранее запульнуть пустым бокалом в стенку. — Меня не будет дома часа два. За это время изволь упаковать свои вещи и выместись отсюда. Постарайся, чтобы и духу твоего здесь не было к моменту моего возвращения.
Волна облегчения смывает весь ужас, в котором она пребывала только что. Она поднимает голову, чтобы взглянуть на него.
— Алекс! — начинает она и тут же умолкает. Его здесь нет. Он уже ушёл, громко хлопнув дверью.
Какое-то время Изабель сидит неподвижно, не в силах даже пошевелиться. Она слышит, как с лязгом открывается и следом закрывается входная дверь. Потом начинает тарахтеть его машина и с рёвом уносится прочь. Принял на грудь почти бутылку вина и сел за руль? Впрочем, отныне это её уже больше не касается. Его проблемы!
Постепенно Изабель отходит от пережитого напряжения. Вытягивает перед собой руки и видит розовые борозды на ладонях, оставшиеся после того, как она ногтями впивалась в кожу. Руки дрожат, и она пока не в силах прекратить этот тремор.
Время идёт. Где-то вдалеке завыла сирена, под окном негромко пропел свою красивую трель чёрный дрозд. Откуда-то послышалась фортепианная музыка и тут же оборвалась.
Итак, с её браком покончено. Он продлился целых десять лет. А для того чтобы с ним покончить, потребовалось всего лишь пять минут.
Помнится, когда она уходила от Джека, то оставила ему записку. Не нашла в себе мужества поговорить с ним глаза в глаза. «Прости, но я так больше не могу, — написала она ему. — Ты ни в чём не виноват. Во всём виновата только я! Я одна, и никто больше!» Избитые слова, банальные фразы. Даже тогда, в тот самый момент, когда она писала их, они казались ей откровенной насмешкой над беднягой Джеком.
Он любил её, а она его бросила. Да, она была любима, и сама, своими руками, отшвырнула эту любовь прочь. Что ж, на сей раз у неё хоть есть веский повод для того, чтобы уйти. Никто не скажет ей вдогонку, что во всём виновата только она.
Она с трудом поднимается из-за стола и медленно бредёт по комнате. Она едва переставляет ноги. Такое впечатление, что ей не шестьдесят, а уже все восемьдесят. Берёт в углу совок и метлу и начинает сметать с пола осколки стекла. Потом ссыпает стекло на газету, сворачивает её и бросает в мусорное ведро.
Убирает со стола, сгружает всю посуду в посудомоечную машину и включает её. Пустую бутылку из-под вина бросает в специальный контейнер для отходов из стекла. Ну вот, на кухне порядок, теперь можно подниматься наверх и начинать собирать вещи. Она тяжёлой поступью поднимается по ступенькам, чувствуя, как болит у неё всё тело, каждая косточка, каждая мышца, каждая клетка. Она устала. Смертельно устала!
— Как у тебя дела, Дафния? — спрашивает она в трубку.
На часах без пятнадцати девять. Она уже собралась. Загрузила два чемодана теми вещами, которые хотела бы забрать с собой из этого дома. И ничего из того, что дарил ей он: ни драгоценности, ни духи, ни прочие безделушки. Ничего! Ноутбук, который он подарил ей на Рождество, остаётся лежать на столе у окна.
Маленькие города всегда полны слухов. Когда Одри Мэтьюз организовала художественную студию для взрослых, новость мгновенно облетела округу. Туда записались шесть человек – четыре женщины и двое мужчин, связанные между собой не очевидными на первый взгляд узами. Они рисуют, делятся тайнами, влюбляются, грустят и рассказывают увлекательные истории, в которых каждому из них отведена особая роль.
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.