Два дня - [106]

– Почему, Моби? Ты единственный, кто может это знать.

Голова Моби медленно покачалась из стороны в сторону в знак отрицания.

«Только вот чего?» – подумалось Демарко.

– Она не причастна к тому, что он сделал. Бонни не такая.

– Я тоже так думаю, – сказал Моби сержант. – И все же. Когда в новостях сообщили о том, что произошло в доме Хьюстонов, у Бонни ведь могли возникнуть подозрения? И она должна была задать ему пару вопросов.

– А вы не задавались вопросом, отчего она прихрамывала? А прихрамывала она оттого, что однажды задала этому ублюдку вопрос, на который он не захотел отвечать.

– А аборт?

Моби неестественно замер и ничего не ответил.

– Ты же знаешь о нем, верно?

Моби поджал губы, подумал немного, а затем кивнул.

– Хьюстон уверял, что не дотрагивался до Бонни.

– Насколько мне известно, это так.

– Значит, ребенок был от Инмана?

Моби опять ничего не сказал. И снова уставился в пол.

– Моби, – позвал его Демарко. – Бонни больше не нужно, чтобы ты хранил ее секреты.

Моби поднес к губам кружку и скривился в натужной улыбке. Затем сделал глоток, закрыл глаза и, прижав кружку к груди, застыл без движения, просидев так минут пять. Он шумно вдохнул в себя воздух ноздрями, открыл глаза, откинулся на подушки софы и уставился на дверь.

– У Бонни была пара постоянных клиентов, понимаете? Не в клубе. Это были частные клиенты. Ее давние приятели. И она знала только одно – что чья-то малафья просочилась через ее спираль. А Бонни было уже сорок два; на ней держалось все управление клубом. Думаете, она должна была родить ребенка, невзирая на то, хотела она его или нет?

– Но как Инман узнал о том, что она сделала аборт? Зачем Бонни рассказала ему о нем?

– На нее повлияло то обследование, которое ей сделали в клинике перед тем, как дать таблетки… то ли рентген, то ли еще что-то… живота.

– УЗИ?

Моби кивнул.

– Они записали все на компьютерный диск и отдали ей. Бонни говорила, что ребенок там выглядел как маленькая расплывчатая точка. Но когда она мне это рассказывала, у нее в глазах стояли слезы. Она плакала из-за какой-то маленькой размытой точки… Наверное, поэтому она сохранила этот диск у себя.

– И Инман его нашел?

– Бонни знала, что он забьет ее до смерти. Но если бы она сказала Инману, что ребенок не его…

– Короче, она сделала то, что вынуждена была сделать.

– Как и всегда.

– И вы думаете, что Инман из-за этого убил ее той ночью перед тем, как заявиться ко мне?

Моби пожал плечами.

– Я знаю только то, что Бонни считала вас порядочным человеком. Слишком порядочным для копа, как она выражалась. Собирая вещи в дорогу, она думала, что они уедут лишь на время, просто уедут подальше от всего этого дерьма. Что Инман отвезет ее в какое-нибудь теплое местечко. Пережить зиму. Бонни ненавидела здешние зимы. Ей всегда хотелось уехать от этого холода.

– И она, должно быть, сильно удивилась, когда Инман остановил машину возле моего дома?

– Думаю, он достал свой большущий нож. Инман прятал его под водительским сиденьем. Бонни бы ничего не сказала ему, не будь она уверена в том, что он замышляет.

Демарко кивнул:

– Бонни знала, где я живу. Еще с давних времен. Когда она еще проживала в маленькой квартирке на Уэст-Венанго.

Моби хлебнул вина:

– Бонни не часто перечила ему. Но на этот раз она, видимо, взбунтовалась. Я даже предполагаю, что она ему сказала: «Если ты это сделаешь, то меня ты в машине не застанешь, когда вернешься».

Демарко снова кивнул и попробовал разгадать замысел Инмана: «Итак, он решил похитить меня, позаимствовать мой автомобиль, переложить в него из своего „Мустанга“ одежду и деньги и поехать на север. Карты, по-видимому, были уловкой, чтобы заставить Бонни поверить, будто они поедут в Мексику. А может быть, он с самого начала задумал убить ее тоже. В наказание за то, что она уничтожила то, что Инман считал своим, за то, что лишила его еще одного несчастного существа, над которым он мог бы измываться. Инман был психом, но не идиотом. Он понимал, что рано или поздно я его выслежу и усажу на скамью подсудимых. Возможно, Инман решил, что, похитив меня и потом убив и спрятав мое тело, он сможет запутать и затянуть расследование. И выиграть таким образом время, чтобы получше спрятаться. А может быть, он думал, что я выведу его на Томаса».

– Все дело в самой Бонни, – подал голос Моби. – Она не часто слетала с катушек. Но если уж слетала, то тормозов уже не нажимала.

– Слетала с катушек? Как? Я не совсем понял, о чем ты.

– Еще нужно было постараться, чтобы она сорвалась. Обычно это случалось, если она чего-то сильно боялась. По-настоящему боялась.

– Например?

– Вы знаете, почему она устроила меня на работу в «Уисперс»?

– Нет, но, может, ты расскажешь мне.

– Раньше она всегда брала в вышибалы какого-нибудь студента колледжа. Такого, у кого мышц было больше, чем мозгов. Но три года назад все изменилось.

– А что случилось три года назад?

– Я как-то ночью сильно перепил. Угнал чью-то тачку. Снес телефонный столб. Он разломался напополам, и верхняя половина рухнула прямо на крышу машины. Я просто чудом остался жив.

– И тогда Бонни сорвалась?

– Угу. Аккурат в больнице той ночью. Я лишь слегка поранился. А Бонни набросилась на меня с руганью. Орала во все горло. Какими только словами меня не обзывала! Это было так ужасно. Врачи даже хотели вколоть ей что-нибудь и привязать. Но я сказал им оставить ее в покое. Типа «Я заслужил такой разнос». Я понимал, что она просто очень сильно испугалась за меня.