Два дня - [104]

– Не вздумай сказать мне «нет», – предупредил его сержант.

– А как мне оправдать свое «да»? Не забывай, Райан, что отвечать за это придется мне.

– Может, тебе просто послать всех к чертям собачьим? Или предложить им поцеловать твой розовый зад?

– Ты без понятия, какого цвета мой зад. И не делай вид, будто тебе это известно.

– Мне нужно сделать это, Кайл. Очень нужно.

Секунд на тридцать Боуэн задумался. Снял крышку со стакана. Поверхность капучино все еще затягивала тонкая пленка. Взметнувшийся из стакана пар обдал его губы сладостью.

– Твое появление может его всполошить. Будет ли от этого польза?

– Конечно, будет.

– Но мы ведь можем вызвать его сюда на допрос. А ты постоишь в уголке и понаблюдаешь.

– Ты не знаешь этого парня, Кайл. Он чувствует себя в безопасности в своей маленькой каморке. Это его прибежище. И все надо сделать именно там.

– Мне бы не хотелось поиметь неприятностей на свой розовый зад.

Демарко улыбнулся:

– Все будет делать патрульный Морган. А я понаблюдаю.

Боуэн поднес бумажный стаканчик к губам. И дотронулся кончиком языка до сладкой пенки. Рот наполнился теплом карамели.

– Черт с тобой, – сказал наконец он. – Что будет, то будет.

Глава 68

Демарко и патрульный Морган тихо прошли по коридору Кэмпбелл-Холла. Подойдя к нужной двери, сержант вставил в замок запасной ключ, позаимствованный после долгих уговоров и убеждений у секретарши факультета, затем положил руку на шишковатую ручку, повернул ее и, распахнув дверь, вошел в кабинет. Патрульный Морган переступил порог вслед за ним, но проходить внутрь не стал, а спрятался за шеренгой шкафов.

Конеску дернул головой в сторону Демарко. На какой-то миг его глаза засверкали гневом, а рот приоткрылся, чтобы выбранить незваного гостя. Но вместо этого Конеску только судорожно вдохнул воздух и остался недвижим.

– Доброе утро, профессор, – сказал, улыбаясь, Демарко.

– Я вношу поправки в свою книгу, – указал рукой на компьютерный монитор Конеску. – У меня нет времени на общение с вами.

Демарко подошел к профессору вплотную и встал у его левого плеча, вынудив Конеску повернуться к себе лицом. Профессор уставился на сержанта, но блеск его глаз теперь уже не был гневным.

Демарко не перестал улыбаться:

– Полагаю, вы нашли в Карле Инмане способного ученика?

– Я не знаю, о ком вы говорите, – моргнул Конеску. – Мне это имя не знакомо. И такого ученика у меня не было.

– Поэтому вы и сняли пять тысяч долларов со своего счета в «Ситизенс-Бэнк»? Всего четыре дня назад? И еще пять тысяч баксов сняли две недели тому назад?

Дыхание Конеску участилось; грудь резко и быстро заколыхалась, исторгая наружу короткие, прерывистые выдохи.

– Я послал деньги своей семье. Дяде и тете в Румынии.

– А почему вы не послали им чек? Или не сделали электронный перевод? Ведь так было бы проще. Вместо этого вы сняли наличные. И передали их не своим родственникам, а Карлу Инману. Большую часть этих денег мы обнаружили в его машине. Причем в банковских обертках. С проставленной датой.

Секунд десять Конеску молча смотрел на Демарко. А потом закрыл глаза. Его грудь быстро вздымалась и опадала в такт нервному дыханию. Плечи ссутулились. Открыв наконец глаза, Конеску медленно повернулся вправо, кинул взгляд мимо Демарко на окно и начал рассматривать грязное стекло, проступавшее из-под выгоревших жалюзи.

– Он не должен был никого убивать, – тихо выдавил из себя профессор. – Я хотел, чтобы Инман только скомпрометировал его. Потому что он это заслужил.

– Да что вы говорите? – презрительно фыркнул Демарко. – Профессор Хьюстон не заслужил этого. Потому что он никогда не прикасался ни к одной из танцовщиц. Он только беседовал с ними.

Конеску ничего не ответил.

– Как вы узнали, что Томас Хьюстон бывал в «Уисперсе»? Это Инман вам сообщил?

– Я только хотел, чтобы меня оставили в покое. А Хьюстон никогда бы не дал мне спокойно делать свою работу.

«Потому что он ненавидел обманщиков и аферистов», – подумал Демарко.

– И из-за этого вы задумали снять его на видео в «Уисперсе». И тогда бы вы получили пожизненный контракт, повышение, все, что захотели бы. Да только оказались в дураках. Томас Хьюстон был лучше всех вас.

– То, что сделал этот человек… Инман… с его семьей… Я не имею к этому никакого отношения…

– А деньги, которые вы заплатили Инману за то, чтобы он занялся мной? Вы к этому тоже не имеете отношения?

Конеску не нашелся, что ответить. Демарко подошел к окну, поднял жалюзи, и кабинет тут же заполнил яркий утренний солнечный свет. Заморгав и сощурившись, Конеску вперил глаза в пол.

– Я дал ему эти деньги только затем, чтобы он куда-нибудь убрался, – признался Конеску. – Инман угрожал мне.

– То есть вы не давали ему денег за то, чтобы он избавился от меня? Потому что я заставил вас поволноваться?

Конеску медленно повернулся на стуле к экрану монитора. Сохранил документ, с которым работал, вышел из системы и выключил компьютер. Когда экран погас, профессор сказал:

– Моя мать любила повторять: «Если ты извалялся в дерьме, не жалуйся на вонь».

– Мудрая женщина, – согласился Демарко. Через несколько секунд он покашлял, подавая сигнал Моргану. Патрульный вышел из своего укрытия и отстегнул от своего ремня наручники.