Два цвета - [19]

Ш у р а (смущенно улыбается). Да.

Б о р и с. Ждите. Приедет! (Уходит.)

Входит  С л а в а  М е л е ш к о.

М е л е ш к о. Ну, малярщина, пошли.

Ш у р а. Опять в баню?

М е л е ш к о. Олифой провонял, аж голову ломит. Втянул ты меня, Шурик, в это дело по слабости характера.

Ш у р а. Слава, наша с тобой малярщина — первый сорт. Прораб смеется. «Бросайте, говорит, завод, идите ко мне в стройтрест малярами». Стоит подумать, Мелешко, а?

М е л е ш к о. Чего думать? Чтобы я, фрезеровщик шестого разряда, — в маляры? Ты меня на чем словил? Женское общежитие. Девчатам разве откажешь? Пойдем попаримся.

Ш у р а. Нет, мне еще в военкомат надо.

М е л е ш к о. Во флот рассчитываешь?

Ш у р а. Ага.

М е л е ш к о. Ну, правильно. Отец — капитан, море вроде как в крови. И внешность подходящая — капитаны все сухонькие, поджарые. Но учти: женщина на корабле элемент редкий и нежелательный.

Ш у р а. Ладно, иди, иди!

М е л е ш к о. Нет, правда, Шурик. Женское общество — все равно что кислород. Лично я без него вяну, как цветок.

Ш у р а. В баню опоздаешь.

М е л е ш к о. А… Понял. Катю ждешь? Ну, жди, жди.

Мелешко уходит. Входит  Ф е д ь к а «П р о щ а й, м а м а».

Ф е д ь к а. Чего стоишь — порожняк считаешь? Гроши есть? Завтра беру расчет, и все — прощай, мама! — уезжаю на Сахалин! Подкинь пятерку, подъемные получу — отдам!

Ш у р а. На, Федя.

Ф е д ь к а. Живая пятерка — чудеса! А ведь не отдам.

Ш у р а. Подумаешь, дело…

Ф е д ь к а. Все, Шурик, прощай, мама! Здесь много не заработаешь. А вот на Сахалине… Оттуда деньги мешками везут! Слыхал? Один шофер в Сочи с Сахалина приехал, три месяца пил без просыпу, а потом по пьяному делу схватил пачку денег, целую тысячу, и — в море! Ныряли-ныряли, так и не нашли.

Ш у р а (улыбаясь). Зачем же на Сахалин? В Сочи поезжай.

Ф е д ь к а. Чего я там не видел?

Ш у р а. Вдруг повезет — деньги выловишь.

Ф е д ь к а. Нет, Шурик, Сочи не подойдут, мне подальше куда. Эх, ежели бы не Тамарка, — прощай, мама! — удрал бы куда глаза глядят, видеть никого не желаю!

Ш у р а. Настроение паршивое? Моя бабушка говорит, плохое настроение от желудка — съел что-нибудь не то.

Ф е д ь к а. Все в ажуре. Пятерку отдам. Кому другому, может, и не отдал бы, а тебе отдам! Потому, Шурик, — ты человек! Другой, знаешь, гривенник даст, а морали на сотню прочитает. Пошли.

Ш у р а. Нет, Федя, я постою.

Ф е д ь к а. Ну, пока, пойду Тамарку в кино свожу. (Уходит.)

Проходят  Б о л ь ш о й  и  В е р о ч к а, сзади идет  М а л е н ь к и й, несет сумку Верочки. Маленький намного выше Большого.

М а л е н ь к и й (передавая сумку Верочке). Ну, я пошел, Большой.

Б о л ь ш о й. До завтра.

В е р о ч к а (Маленькому). Может, вместе пойдем?

Б о л ь ш о й. Пойдем вместе, Маленький.

М а л е н ь к и й. Можно и вместе.

Большой берет у Верочки сумку, отдает Маленькому.

Большой и Верочка идут впереди, за ними уходит Маленький. К Шуре подходит  К а т я  Ш а г а л о в а, — она в туристском костюме, с вещевым мешком.

К а т я. Здравствуй, ребенок. Ты как здесь оказался?

Ш у р а. Шел с работы… А тут Федька — ну, и… остановился.

К а т я. Случайно?

Шура молчит.

Шурик, ты не умеешь врать. Меня встречал?

Ш у р а. Встречал.

К а т я. А я вчера хотела приехать.

Ш у р а. Знаю.

К а т я. И вчера приходил?

Ш у р а. Приходил. Глупо, да?

К а т я. А я думала — ждешь ты меня или нет?

Ш у р а. Я ждал тебя, Катя. В Крыму тепло?

К а т я. Там все цветет. Некоторые сумасшедшие даже купались. Я, например.

Ш у р а. У археологов на раскопках была?

К а т я. Была. Скучно.

Ш у р а. Шутишь, да? Ты ведь этим увлекалась?

К а т я. Пока сама не увидела. Знаешь, что у них за работа? Вот мы котлованы рыли для общежития, так и они — ковыряются лопатами в жару.

Ш у р а. Долго там была, на раскопках?

К а т я. Часа два.

Ш у р а. Это несерьезно, Катя, два часа — мало.

К а т я. Тебе мало, а мне хватит. И вообще — не хочу уезжать из Касаткина.

Ш у р а. Почему?

К а т я. Потому, что здесь живет один ребенок, а я по этому ребенку соскучилась.

Ш у р а. Правда?

К а т я. Маленький ты еще, Шурик.

Ш у р а. Я старше тебя на полтора месяца.

К а т я. Все равно… Шурик! (Смеется.)

Ш у р а. Подумаешь, дело! Шурик так Шурик… Пошли!

К а т я. А ты похудел. Мама уехала?

Ш у р а. На все лето. К отцу в Мурманск.

К а т я. А кто за коровой смотрит?

Ш у р а. Бабушка… и я.

Проходит поезд. По мосту идет  З и н а  К а п у с т и н а  с чемоданом в руках.

К а т я. Зина, куда ты?

Зина не отвечает.

Ш у р а. Капустина! (Догоняет ее.) Давай чемодан, я помогу. Куда ты?

З и н а. Домой, в деревню.

К а т я. К матери на выходной? Почему с чемоданом?

Ш у р а. В отпуск?

З и н а. В отпуск.

К а т я. Отпуск отгуляла. Уволилась?

Зина опустила голову, молчит.

Ш у р а. Правда, уволилась?

К а т я. Ну, Зинок, что случилось, ну? Говори.

Зина молчит.

Ш у р а. Кто тебя обидел?

З и н а. С работы иду — караулит. Вечером из клуба шла… пьяный, у сараев стоит. За руки схватил, насилу вырвалась, а он говорит: «Ладно, и не таких обламывал». (Заплакала.) Вовка в армию ушел… он и рад…

Ш у р а. Кто? Кто к тебе пристает?

З и н а. Глухарь. При Володьке не трогал. А теперь…

Ш у р а. Вот еще, из-за этого уезжать! Чего ты выдумала? Подумаешь, Глухарь…