Два цвета - [14]

Т е о. Гельмут, взгляни на эту взрывчатку. (Достает из разбитого ящика банку консервов.)

Г е л ь м у т. Что это значит?

Т е о. Это значит, что в ящиках все-таки консервы и мы наконец пожрем.

Г е л ь м у т (показывая на ящики). Консервы? Что за чертовщина!

Тео хохочет.

Что ты хохочешь?! Что ты ржешь?

Т е о. Смешно. Взрыв с помощью мясных консервов… Этого еще не бывало! Вот оно, наше секретное оружие! (Хохочет.)

Г е л ь м у т. Ты еще ответишь за эту подлую шутку, Тео! (Подходит к ящикам, вскрывает один из них.) Здесь взрывчатка. (Вскрывает еще один ящик.) И здесь. (Рейнгольду.) Где ты взял ящик с консервами?

Р е й н г о л ь д. Где взял? Там, где и вы… Нет, этот как будто стоял отдельно, возле бочек, у самой двери.

Г е л ь м у т (вскрывает еще один ящик). Взрывчатка. (Показывая на ящик, Тео.) Это не консервы, взрывчатка. Может быть, довольно?

Т е о. Для верности надо бы еще.

Г е л ь м у т. Пошли!

Р е й н г о л ь д. Послушай, Гельмут, раз уж так глупо получилось… может быть, мы все-таки поедим? У меня сосет под ложечкой.

Г е л ь м у т (ворчливо). Тебе бы только пожрать… Ладно, только поживее.

Р е й н г о л ь д. Если бы мне эти консервы предложили совсем недавно, я бы и в рот не взял. Боже мой, как готовит дедушкина кухарка!.. (Открывает банку.) Она делает такую телятину… м… м… Я обычно съедаю не меньше трех порций.

Т е о. А ты мороженую картошку на тухлом маргарине жрал?

Все, кроме Дитера, едят.

Г е л ь м у т (Дитеру). А ты почему не ешь?

Д и т е р. Не хочу.

Г е л ь м у т. Ешь!

Д и т е р. Я сказал — не хочу.

Г е л ь м у т (насмешливо). Может быть, ты хочешь отдать свою порцию русскому?

Д и т е р. Тут на всех хватит. И на него тоже.

Г е л ь м у т (с издевкой). Ты считаешь, что прежде, чем отправить человека на тот свет, его надо покормить перед долгой дорогой на небеса?!

Дитер молчит.

Ну, покорми его с ложечки. Когда придут русские, они тебя за это помилуют.

Т е о. Оставь его, Гельмут. Что ты к нему привязался?

Г е л ь м у т. Не люблю чистоплюев.

Р е й н г о л ь д. Боже мой, я даже не подозревал, что тушенка может быть такой вкусной!

Входит  Н а у м а н.

Н а у м а н (поднимая руку с гранатой). Руки вверх? Сдавайтесь! Руки вверх! Руки вверх!

Гельмут рванулся к автомату.

Назад! Ни с места! Руки вверх!

Д и т е р. Господин Науман, это вы? Как вы сюда попали? Что с вами?

Н а у м а н. Откуда ты меня знаешь? Кто ты такой?

Д и т е р. Я ваш ученик. Меня зовут Дитер Раубах.

Н а у м а н. Нет, русский, ты меня не обманешь!

Д и т е р. Я немец! Мы все немцы.

Н а у м а н. Нет, вы русские, я вижу… Я вижу вас насквозь. Немцев в Берлине нет, они все в Москве. Там фюрер принимает парад победы.

Т е о (тихо). Он сумасшедший.

Н а у м а н. Сумасшедший?! Нет, я совсем не сумасшедший. Этот мальчик назвал меня «господин Науман»… Но разве вы сами не видите, что я не Науман? Вы не узнаёте меня? Не узнаёте? А я так похож… Ну? Не узнаёте? Я — Фридрих Барбаросса. Ученик Дитер Раубах, что ты знаешь обо мне?

Д и т е р. Господин Науман…

Н а у м а н. Говорю тебе — я не Науман, я Фридрих Барбаросса! Я жду ответа, ученик Раубах!

Д и т е р. Фридрих Первый Гогенштауфен, прозванный за рыжую бороду Барбаросса, родился в 1152 году…

Н а у м а н. Да, Раубах, ты прав, мне почти восемьсот лет. Продолжай, продолжай.

Д и т е р. Фридрих Барбаросса спит каменным сном в горе Кифгайзер и ждет, когда ворон известит ему, что Германия в опасности.

Н а у м а н. Правильно, Раубах! И тогда он проснется, разбудит своих воинов и спасет Германию! Что вы едите? Дайте мне. Я не ел уже несколько дней.

Т е о (насмешливо). Вы хотели сказать — восемьсот лет?

Н а у м а н. Да, конечно, восемьсот. Ты прав… Я очень хочу есть. Очень.

Р е й н г о л ь д. Садитесь, ваше величество. Тео, открой ему банку.

Н а у м а н. Только вы, пожалуйста, никому не говорите, что я здесь. Я скрываюсь в соседнем подвале… Там есть ниша, заставленная старыми бочками. У меня хороший матрац и мягкая перина. А еда кончилась… Я не помню, когда я ел в последний раз.

Тео протягивает Науману банку с консервами.

(Ест.) Как же ты не узнал меня, Раубах?! Я так любил тебя. Такого ученика, как ты, у меня не было за все тридцать семь лет моей педагогической деятельности… А ты знаешь, Раубах, что все мальчики из твоего класса погибли?

Д и т е р. Знаю.

Н а у м а н. Это я виноват, что они погибли.

Д и т е р. Вы? Почему… вы?

Н а у м а н. Я был плохим историком. Историк должен не только знать, что было, он обязан предвидеть… (Осматриваясь по сторонам.) Но ведь я… Я предвидел! Я знал. Я все знал наперед. Я знал, что все кончится катастрофой. Но я скрыл это от всех. И твои товарищи погибли. Они верили мне, но я не сказал им правду. Сперва я не мог решиться, я боялся… я хотел жить. А потом я забыл… правду. Она куда-то ускользнула, исчезла. И мне стало легко жить. Меня уважали, награждали… А потом вдруг я нашел ее… несколько дней назад… Там, в нише, за бочками… Я спал каменным сном почти восемьсот лет… У меня все затекло, Раубах…

Г е л ь м у т. Возьми у него гранату, Дитер.

Н а у м а н. Гранату я вам не отдам. Вы дети, а граната — это не игрушка. Граната — это смерть… А ты, Дитер, должен жить… Ты умный, одаренный мальчик, у тебя прекрасная голова, и ты когда-нибудь принесешь славу Германии!