Два брата - [101]

Лошади останавливались у станции, и голландец вылезал первым, лукаво поглядывая на Маркова.

Когда жена Питера выходила из второй повозки, в ней всегда оставался слуга Шмита, коренастый увалень, никого не подпускавший к багажу голландца.

Путешествие оказалось затяжным. Шмит часто болел, а может быть, только притворялся больным, и тогда приходилось пережидать по неделе и больше. Подозрительным казалось Егору, что голландец расхварывался в таких гостиницах, где были теплые комнаты и хорошее вино в погребе хозяина. Нo, когда однажды Марков намекнул ему на это, Шмит разбушевался, затопал ногами, стучал тростью об пол и кричал, что он будет жаловаться на притеснения самому царю.

Телеги пришлось сменить на сани, и еще в санях ехали несколько недель. Егор был несказанно рад, когда в начале 1719 года въехал в Петербург и сдал своего беспокойного спутника в Артиллерийскую канцелярию.

Егор Марков по приезде отправился к Ракитину. Иван Семеныч чрезвычайно обрадовался возвращению друга и приказал Анне Антиповне позаботиться об угощении.

Дела Ракитина процветали. Главное – это была «Первая Санкт-Питербурхская Компания торговли корабельными припасами». Она все расширяла свои обороты, захватывала новые и новые области, но Иван Семеныч подумывал уже о том, как бы разделаться с компаньонами и торговать одному.

– Так-то, пожалуй, выгоднее будет! – объяснил он.

– А как твое пороховое дело?

– Я его целиком поручил Бушуеву. Золотой он работник! Я за ним, как за каменной стеной. Приеду раз в полгода для острастки, чтобы рабочие помнили, кто у них хозяин, и всё тут!

– Доход есть?

– Невелик. Да ведь что ж: курочка по зернышку клюет…

– А производство улучшаешь?

Ракитин рассмеялся:

– Вот уж это не нашего ума дело! Как заведено, так и катится.

Лицо механика омрачилось:

– Это ты напрасно, Ванюша. Для нас пороховое дело зело важно. Я тебе скажу новинку, не весьма для тебя приятную: государь намерен приемку порохов производить не тотчас по выпуске с завода, а полгода спустя. Не вышел еще такой указ?

– Нет.

– Значит, скоро выйдет.

– А мне что?

– Да ведь твой порох отсыреет лежамши, и тебе его для переделки вернут. Тогда не токмо о прибылях думать, а, пожалуй, своего капиталу прибавишь, чтобы казну ублаготворить.

Теперь призадумался и Ракитин:

– Что ж делать-то будем? Выручай, Егорша!

– Затем и приехал. Привез я в Россию одного человека.

Егор рассказал о Питере Шмите и о том, с какой целью привезен этот мастер из Генеральных Штатов.

Глаза Ракитина блеснули; он сказал:

– Если тебе удастся у него секрет вызнать, первым человеком у царя станешь!

– Да не хочу я, чудак ты этакий! И причин тому две. Первая – он ради своей выгоды никогда тайны не откроет. А вторая, она же и главнейшая, – не хочу унижаться перед иноземцем. Сам думаю дойти до секрета! И для того прошу у тебя разрешения на твоей фабрике пробы делать.

Ракитин обрадовался:

– Да господи боже мой! Егорша! Друг! Сколь тебе угодно! Я Бушуеву накажу, чтоб он тебя за главного хозяина почитал. Это ведь не я тебе, а ты мне одолжение делаешь. Ну, а с этим… с иноземцем Шмитом… ты твердо решил дела не иметь?

– Ну его! Не буду я ему кланяться!

– Ты не будешь, а я, пожалуй, и поклонюсь! – воскликнул довольный Иван Семеныч. – Почему же не поклониться нужному человеку? На том все наше купеческое дело стоит!

* * *

По прибытии в Петербург пороховой мастер Шмит был весьма неприятно поражен. Оказалось, что в то самое время, как князь Борис Куракин вел с ним переговоры, в Россию пригласили и другого мастера, родом немца, Питера фон Гесселя.

Этот немец, которого Шмит сразу же возненавидел, был, правда, нанят как шлюзный и мельничный мастер, но Шмит узнал, что фон Гессель работает и по пороховому делу. Положение единственного и незаменимого специалиста, на которое рассчитывал голландец, рушилось. Огорчился Шмит и тем, что немец опередил его своим приездом в Петербург и успел свести знакомство со всеми нужными лицами. Но еще больше был уязвлен Шмит, когда узнал, что хитрый Гессель выговорил себе ежемесячное жалованье в триста пятнадцать флоринов. А он, Шмит, согласился поехать всего за сто флоринов в месяц!

– Продешевил! Да еще как продешевил! – бормотал смертельно оскорбленный голландец. – Втрое меньше взял, чем мог! Но русские мне за это заплатят, черт их побери! Пускай попробуют выведать от меня секрет… А вдруг его откроет фон Гессель?!

Адские муки терзали корыстолюбивую душу Питера Шмита. А тут как раз привезли ему царский указ:

«1719 года апреля в 12 день великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич указал построить вновь пороховую мельницу по маниру нововыезжего из Голландии порохового мастера Питера Шмита, и на то строение припасы, какие надобно, отпускать без задержания…»

Указ привез артиллерийский подполковник Витвер, назначенный комиссаром постройки. Витвер обязан был доставать всевозможные материалы, какие потребует Шмит, и поставлять нужное количество рабочих.

Прослушав перевод указа, Шмит хмуро заявил:

– У вас хороший мастер нанят, к нему и обращайтесь!

– Кто это? – не понял Витвер.

– А фон Гессель!

– У него другие дела будут, – улыбнулся Витвер. – А вы обязаны приступать к работе согласно контракту.