Душевные трубки - [11]

«Как?» – спросила Ху Мун. «И кто это ʻʻониʼʼ?»

«Монстры или минеральные образования», – сказал Джэнг. «Выбирай». Его голос, такой же контролируемый, как всегда, через динамик шлема больше не казался вежливым – ощущение, которое Ху Мун несомненно разделила со мной.

«Может будешь ещё меньше говорить», – сказала она и повернулась к нему лицом, её поза выражала холодное неодобрение.

«Вот мои рекомендации», – сказал Джэнг. Он отстегнул свой шлем и снял его. «Завершаем раскопки и держимся на орбите, пока сюда не доберётся карантинный корабль».

«Что?» – гавкнула Ху Мун. «О чём ты говоришь?»

«Существуют две очевидные возможности», – сказал Джэнг. «Или мы подхватили какой-то вид болезни или расстройство, которое вызывает общие галлюцинации, сопровождающиеся насильственным поведением... в этом случае мы не должны возвращаться ни на какой населённый мир, чтобы не заразить его... или у нас здесь прежде неизвестная и недоброжелательная форма жизни, которая охотится на нас, в этом случае нам было бы глупо оставаться на поверхности».

«Несомненно, это упрощенчество!» – сказала Ху Мун резко. «Разве внутри периметра мы не в безопасности?»

«Возможно», – сказал Джэнг. «Ирвэйн, по всей видимости, покинул периметр по собственной воле. Гоблины увели его и использовали, пока он не умер». Он указал место на груди Ирвэйна, где плоть была особенно разорвана. «Жестокие поцелуи», – сказал он.

Я не сразу понял, о чём он. Потом дошло – поцелуи такие свирепые, что они разрывали плоть. Я содрогнулся.

«Что ты с этим сделал?» Ху Мун отошла от трупа, на который действительно было трудно смотреть. «И что означает ʻʻгоблиныʼʼ?»

«Для тебя они не выглядели как гоблины?» – спросил Джэнг. «Их было трудно убить. Очень быстрые, очень сильные. Камень и ртуть. Меня почти убили. Я уничтожил только нескольких из них. На рассвете они ушли, иначе я был бы мёртв».

«Важно то, что они ушли», – сказала Ху Мун.

«Может быть, выжившие вернуться». Джэнг отстегнул рукавицы и снял их. Он медленно согнул пальцы, словно ими было больно двигать.

«Но что, если они были всего лишь общей галлюцинацией?» – спросила Ху Мун.

«Тогда», – сказал Джэнг с редкой блеснувшей усмешкой – «я убил Ирвэйна и почти убил самого себя. И я здесь с тобой, внутри периметра».

Ху Мун презрительно подалась назад, её красиво очерченный рот стал напряжённой линией. «Мы снова это обсудим после того, как ты отдохнёшь», – сказала она и ушла.

Никаких работ на раскопках в этот день не было.

Вечером мы собрались в наше обычное время посмотреть раскодированное компьютером за день. Я поразился, обнаружив, что скучаю по флегматичному присутствию Ирвэйна. Дьюайн была с красными глазами и непричёсанная; она села рядом со мной, игнорируя ледяной взгляд Ху Мун.

«Это ужасно, да?» – сказала Дьюайн. «Ты видел его?»

«Да», – сказал я, прихлёбывая свой овощной коктейль. Сегодня вечером я добавил в него капельку острого соуса.

«А я – нет». Она выглядела так, словно вот-вот захнычет. «Мун мне не позволила. Думаю, это к лучшему».

«Хм-м», – сказал я неопределённо.

«Мне он не нравился». Уголки рта Дьюайн опустились вниз, выражая неприязнь. «Я всегда чувствовала, что он развратник, но не такой милый, как ты».

Я был удивлён этой вспышкой неудобной правдивости и не знал, как ответить.

Она продолжила тихим голосом. «Однажды он спросил меня, сколько мне лет, и когда я сказала, что мне двадцать три стандартных года, он уже не показался таким заинтересованным, как прежде. Понимаешь, о чём я? Для своего возраста я выгляжу молодо, я знаю. Мун говорит, когда-нибудь я буду рада этому».

Я чувствовал застывший пристальный взгляд Ху Мун на своей спине, но Дьюайн больше не выглядела так, словно может разразится слезами. Несомненно, её страх был замещён отвращением, более содержательным чувством.

Я не мог не вспоминать лица гоблинов, лица ангельских детей, которые могли делать всё, что угодно. Я содрогнулся. Была здесь какая-то неприятная связь, которую когда-то могло определить моё выжженное воображение.

Джэнг прояснил этот вопрос. Он незаметно вошёл, всё ещё в покрытом пятнами пота стёганном нательном белье, надеваемом под боевую броню, выражение отвлечённости дополнительно маскировало его лицо. В том, как он двигался, была какая-то дрожь нервозной энергичности, которую я не видел прежде. Он выбрал сигарету из общего хьюмидора[6], зажёг её и глубоко затянулся.

«Я тут провёл небольшое исследование», – сказал он, говоря из облачка дыма. «Мы – группа отчасти с изъяном и этот факт может быть как-то связан с теми феноменами, очевидцами которых мы являемся эти последние несколько дней».

Ху Мун издала едва различимое пренебрежительное бормотание. «Я не понимаю...», – начала она.

Джэнг перебил её. «Давайте поговорим о Вспышке, мёртвой сосульке. Он был приговорён к умственно-ограниченному рабству за серию убийств. Они были особенно отвратительны – он убивал человеческих беременных женщин и потрошил их». Джэнг сделал паузу, чтобы затянутся. На этот раз никто его не прерывал.

«Вспышка тщательно выбирал свои жертвы», – продолжил Джэнг. «Они все были очень большими женщинами. Вспышка, как вы помните, был небольшим мужчиной. Когда его наконец схватили, он прятался в полостях тела своей последней жертвы. Власти предполагали, что это было его шаблоном, который повторялся во всех его убийствах. Он отказался объяснить свою цель, но юристы на процессе допускали, что у него какая-то психосексуальная мания».