Душемер - [2]

Работа оценщиков непроста, в ней требуются не только знания, но и немалая доля интуиции: «вещество Бувуазье» до сих пор изучено мало. О его конечном использовании ходили самые разные слухи, один нелепее другого. Официально считалось, что оно частично утилизируется на заводах в Мексике и Индонезии, а частично предоставляется в научные лаборатории всего мира для изучения и проведения опытов. Неофициально, что на основе потребляемой и выделяемой им энергии, ученые пытаются создать мощный двигатель, способный работать практически вечно. Религиозные фанатики и вовсе утверждали, что за «скупкой душ» различными фондами стоит не кто иной, как сам дьявол. Так или иначе, но конечная цена на души колебалась и очень сильно. Поэтому инвесторы были заинтересованы в том, чтобы оценщиками их контор работали высокопрофессиональные специалисты. Ведь платить продавцу надо сразу, иначе он уйдет к другому, и важно не ошибиться в цене.

Строгий костюм Иннокентия Борисовича и его импозантный внешний вид — высокий лоб, чуть вьющиеся волосы, ровный загар, полученный в солярии, и видеоанализатор, стилизованный под старинное пенсе на носу, — внушали среднему посетителю конторы доверие и уважение. Стены конторы были увешаны почетными грамотами от фондов оздоровления из разных стран, над приемной стойкой в красивой рамке висела копия лицензии, а мягкие кресла в окружении цветущих растений и гостевой компьютер с выходом в Сеть позволяли комфортно скоротать те полчаса-час, пока определялась цена на «вещество Бувуазье».

Шестого числа каждого месяца к конторе Иннокентия Борисовича подъезжал небольшой фургон, и инвестор, а проще говоря, богатый барыга, державший полтора десятка подобных контор, принимал товар, расплачиваясь согласно давним договоренностям. Всегда сам. Сам за водителя, сам за экспедитора, сам за грузчика. Более всего он был похож на черта с рисунков из одной бумажной книги, что хранилась на верхнем этаже в библиотеке. Разве что рогов и копыт не видно, хотя насчет копыт полной уверенности не было — гость никогда не разувался. Впрочем, насколько знал Иннокентий Борисович других барыг в этом бизнесе, с хозяином ему просто не повезло. Были среди них вполне приятные внешне люди и даже красавцы.

Помимо книг — и даже больше них — Иннокентий Борисович любил растения. Он и на биофак пошел из-за этой своей страсти. Свои комнаты и даже контору он превратил в настоящий сад, а те две недели отпуска, что полагались ему барыгой, проводил каждый год не на морских пляжах и курортах, а в обычном лесу. Где-нибудь подальше от городов, стекла, бетона, асфальта и людей. Людей он не любил. Потому и не сходился ни с кем: друзей не было, а с женщинами отношения выходили короткими и по большей части случайными. Работа его тяготила. К посетителям он относился с пренебрежением, впрочем, никогда его не выказывая. Иннокентию Борисовичу милей были люди из старых книг — вымышленные и реальные, чьи судьбы давно закончились буквами на бумаге. Жизнь человека всегда заканчивается буквами. У большинства — на надгробии, а у избранных ещё и на бумаге. Увы, самому Иннокентию Борисовичу суждено было ограничиться только надгробием. Оттого так жадно и с таким любопытством он читал старые истории. Не сюжет и не действие интересовало его — люди. Он словно наблюдал за ними исподтишка, через замочную скважину между строчек. Единственным из современников, за чьей судьбой он следил с интересом, был химик Бувуазье. Безумный Паломник.

3

Утро шестого июля 2078 года для Иннокентия Борисовича началось с посещения двух молодых людей. Первым пришел длинноволосый наркоман, с разводами черной краски на лице и вытатуированными на руках драконами. Наркотики в России были уже лет сорок как легализованы, и их можно было свободно приобрести в аптеке. Как сочетался легалайз с программами оздоровления нации, было не очень понятно, но право на употребление их считалось таким же незыблемым правом свободного человека, как и всякое иное. В конце концов, они же никому не мешают, утверждала демократическая общественность. А если человек не посягает на нашу свободу, значит, имеет право заниматься всем, чем хочет. В отличие, скажем, от верующих, чье поведение вызывающе своим определением греха и подрывает концепцию индивидуальных свобод. Борьба с религиозным мракобесием в последнее время развернулась нешуточная и имела определенные успехи. Десятки процессов, выигранных в судах разных стран, привели к запрещению публичной пропаганды веры в любой форме за пределами мест культового назначения. Количество храмов неуклонно сокращалось, а в Бирмингеме четвертый месяц шел шумный судебный процесс по иску о запрете Библии, Корана и Торы как книг, разжигающих ненависть к так называемым «социокультурным меньшинствам». Иск был подан Всемирным обществом педофилов, организацией солидной, демократической и весьма уважаемой.

Второй посетитель был попроще. Какому-то мелкому клерку не хватало денег, чтобы купить полугодовой круиз «Секс-сафари» по злачным местам африканского континента. Фишка туристического сезона последних пяти лет, завязшая рекламной зубочисткой у каждого второго поклонника сетевидения. Пришли молодые люди почти одновременно, и Иннокентию Борисовичу почти час пришлось изучать специальные колбы с «веществом Бувуазье». Сытый, лоснящий и преисполненный презрения к своему соседу по очереди клерк все это время провел, не вставая с кресла и беспрестанно тыкая пальцами в голографический экран компьютера. Результаты оценки стали для него шоком: Иннокентий Борисович оценил душу наркомана в полтора раза дороже. Честно говоря, это доставило душемеру некоторое удовольствие. Странная штука это «вещество Бувуазье»… Чем больше человек страдает, тем обычно светлее у него оказывается душа. А светлые души ценились куда дороже!