Борю в зале видно сразу. Он становится похож светофор. То есть, сначала зеленый, потом желтый, и наконец, красный. Вера поднимает руку, сжатую в кулак, и показывает поднятый вверх большой палец.
Все, остался последний вопрос.
— Отвечаю на вопрос преподавателя Ольги Николаевны Лович. Формулировка вопроса: «Юра, а тебе никогда не хотелось вместо занятий просто поиграть с другими детьми? Мне кажется, что либо ты себя лишил детства, либо это сделали твои родители».
Итак, ответ: Ольга Николаевна и все, сидящие в этом зале, загляните в себя! Я уверен, что вы найдете там все тех же мальчишек и девчонок! Лично я уверен, что пока мы нормальны, не занимаемся ничем, кроме игры. Просто игры различны в разном возрасте, у разных людей и на разных стадиях развития личности. Мы так устроены. Люди, как я заметил, играют всегда — и всегда в жизнь. Они выбирают роли пожарных, ученых, политиков, жен, мужей…
Заставить нас заниматься тем, что называется «работой» сложно. Для этого необходимо принуждение — либо физическое, либо экономическое. Ни тому, ни другому я не подвергался. Отсюда ответ на ваш вопрос: детства меня не лишали, я делал то, что хотелось больше всего.
Хочу лишь добавить, что тезис о том, что люди испытывают от работы удовольствие — неверен. Некоторые даже считают, что это проклятие человека, связанное с необходимостью прокормиться. А вот если в труде есть элемент игры, азарт состязания, некая хаотическая составляющая, то он способен приносить радость. Самовыражение, чувство значимости, получение признания и успеха — это, в конечном счете условия игры, в которую личность играет с обществом. Ольга Николаевна, Вы удовлетворены ответом?
— Да. Вполне, — слегка кивнула дама.
Неожиданно для всех во втором ряду вскочил с места сухощавый мужчина. Обвиняюще блеснули стекла очков. Указав на меня пальцем, он выкрикнул:
— А я не удовлетворен! И многие товарищи — тоже! Но они почему-то молчат. Мальчишка! Что ты себе позволяешь? Статус в обществе зарабатывается тяжелым трудом, который может быть и неприятен!
Скандалист сел так же резко, как и вставал. Я тяжело вздохнул и ответил:
— На выкрики, да еще и со стороны человека, не давшего себе труда представиться, отвечать не стоит. Но я все же это сделаю из уважения к его возрасту.
Первое. Налицо подмена понятий. Статус ставится в прямую зависимость от тяжести труда и отвращения к нему. Вот, к примеру, каторжник…
Зал загудел. Я махнул рукой, и продолжил, несмотря на то, что в аудитории слышались смешки и неразборчивая скороговорка.
— Ну, с тяжестью труда все ясно. А вот о понятии статуса надо сказать отдельно. Сразу оговорюсь, что по отношению к человеку, поступающему правильно и делающему хорошо, лично я предпочитаю сказать об уважении. А статус — понятие гаденькое. Думаю, спросивший точно читал Дарвина, который писал о статусах в стае павианов. О том, как они много миллионов лет реализовали принцип иерархии статусов. Вот вожак — ему достается все. Вот его прихлебатели — им перепадает меньше. Лестница статусов заканчивается на изгоях, которым приходится довольствоваться отбросами. Ценность павиана в стае определяет его статус, и более ничего. Сомневаться в том, что смысл в таком порядке вещей был, не приходится. Так или иначе, но обезьяны стали людьми.
И все повторилось. У гетмана — булава, у короля — корона. Этим подчеркивается их статус. Пьяный купчик поит медведя шампанским — это деяние для него статусное. Боярин удавится, но сядет в совете исключительно в соответствии со статусом — а иначе урон его чести. И будет потеть в жарко натопленном зале, поскольку снять кафтан и шубу — урон статусу. Это такая глупость и грязь — ваш статус…
Оппонент, как чертик из табакерки, снова вскочил с кресла.
— Протестую! — громко, но все же несколько спокойнее заявил он. — Нельзя приравнивать человека к обезьяне. У нас душа! У нас идеалы! В конце концов, это просто непристойно! Тут собрались не обезьяны, а люди!
— Так я и поясняю для людей, — пришлось продолжить. — Там, где статус доминирует над личностью человека, жди беды. Люди просто вынуждены насиловать свою душу, они борются за статус. А значит, предают, подличают, убивают, копят золото, хвастают ненужными им, но «статусными» вещами. Думаю, нам такое не нужно. Мы строим правильное общество, где человека ценят именно за личные качества!
Так и не представившийся мужчина быстро уходит. Выходя из аудитории, пытается хлопнуть дверью. Но в Университете — добротные двери и на них стоят доводчики. Хлопнуть не получилось, получилось смешно. Незадачливый критик, повисший на дверной ручке — это забавно. И аудитория снова веселится.
Итог собеседованию подводит Тамара Ивановна, исполняющая привычную роль секретаря.
— Перерыв пять минут. После перерыва комиссия объявит свое решение.
Собравшиеся с шумом покидают аудиторию. Опустив руки, я стою у доски. Понимаю, что все хорошо, но сил радоваться нет.
Незаметно наступили сумерки. В аудитории включили свет. Наконец-то закончилось мое шоу. В горле сухо, тело налилось тяжестью. Пульс отдает в висках короткими толчками боли. Все, устал.
