Душа полуночи - [102]

Она приподняла подол своего платья и стала подниматься по ступенькам наверх. Зеления, Авила и Ганаделле уже выстроились в ряд. С первого взгляда заметно, как сильно они нервничали. Авила не могла перестать улыбаться, Зеления глубоко дышала и пыталась выглядеть полной достоинства, а Ганаделле стояла как вкопанная, бледная и с капельками пота на лбу.

Я пошла за Майлой, и мой взгляд упал на трон. По каменной спинке протягивалась трещина почти до самого изголовья. От этого вида у меня перехватило дыхание. Погруженная в мысли, я провела пальцами по шраму, который Атура оставил на сердце нашей страны. Будет ли трон когда-либо восстановлен, как створчатые двери или крыша? Или Высшие оставят его без изменений в качестве напоминания о том, насколько все-таки хрупким был мир в нашей стране?

– Шира? – заговорила со мной Майла, вырвав меня из раздумий. Я повернулась вперед и заняла свое место рядом с ними. Лантеа подошла к нам.

Я увидела, как чаши, о которых говорила Майла, передавались между рядами, а также разочарованные лица тех, кто вытащил голую ветку. Верховный Жрец занял перед нами свое место и расставил руки в стороны. Он затянул песню на древнем языке, и – несмотря на то что я не понимала произносимые им слова, – она меня тронула. Я знала, что она повествовала об истории нашей погибшей королевы, и вспомнила о ее последнем вздохе. Ком образовался в моем горле, а после того как мужчина замолчал, его песня продолжала оказывать свое воздействие на меня. В зале повисло неловкое молчание.

– Мурайя сделала свой выбор, – объявил жрец. – Теперь мы сделаем свой. Я прошу вас начать. По очереди.

Без какого-либо установленного порядка, первый альб выступил вперед и низко поклонился перед Майлой.

– Вы – моя королева, – объявил он и протянул ей цветущую ветвь. Майла поблагодарила его кивком головы.

Ганаделле и Лантеа также были удостоены чести получить веточку. Пока я наблюдала за тем, как Авила принимала свою цветущую ветвь, передо мной предстал мужчина с седыми волосами. Сначала я его не узнала, но потом вспомнила. Это отец Нираны, опустившийся передо мной на колено.

– Весь Фархир будет вечно перед Вами в долгу, – заявил он, протягивая мне ветвь. – А моя дочь обязана Вам своей жизнью. Я не верю в случайности, миледи. Ваша встреча во время сражения за Харан была предначертана судьбой. Это облегчило мой выбор.

– Благодарю, – тихо сказала я и дрожащими руками взяла ветвь. Смущенная, я посмотрела на Майлу, которая дружелюбно улыбалась. По всей видимости, она предвидела, что и я не останусь с пустыми руками. Я, напротив, была сбита с толку. Одно дело, когда они больше не обращались со мной, ночной альбой, как с отребьем, и своем иное – когда они хотели поставить меня не престол. Любой на моем месте помог бы Ниране. Это не делало меня хорошей королевой. Однако ее отец считал иначе. И был такой не один. Я ощущала себя озадаченной, когда все больше Высших оказывали мне эту честь. Растерянно уставивших вперед, я чувствовала, как в моей руке появлялся целый букет из цветущих золотыми лепестками веток; видела, что кандидатки, стоявшие рядом со мной, получали намного меньше. Авила радовалась, что получила три голоса; Ганаделле держала в руках пять или шесть веточек, а Зелении не досталось ничего. Она фыркнула от негодования и стыда. Я повернулась налево. Лантеа тоже держала в руке добрую половину дюжины веток. Больше половины от этого числа получила и Майла.

Я посчитала количество ее веток. Восемнадцать. Я посмотрела на свои руки, и у меня перехватило дыхание, когда поняла, что тоже получила восемнадцать веток. Ничья.

Я испуганно подняла глаза. Что дальше происходит при ничьей? Дополнительные выборы? Еще одно испытание? Однако у меня не получилось ломать над этим голову, потому что в тронном зале начались волнения. Альбы бормотали, толпа пришла в движение, и кто-то протискивался между дворянами в нашу сторону. Мое сердце практически замерло, когда я узнала того, кто это был.

Лисандр. Он смотрел прямо на меня. Я утопала в его глазах, не понимала происходящее, когда он встал передо мной и опустился на колено. Альбы были в таком же в смятении, как и я сама.

– Как такое может быть? – услышала я чей-то вопрос.

– Это знак, – предположил другой. – Знак мира.

– Так решила Мурайя.

Я невольно сделала шаг назад, когда увидела, что держал в руке Лисандр. Цветущую березовую ветку. Как Мурайя могла дать ему право голоса? И зачем он поступал так со мной, выбрав именно меня? Он поднял на меня взгляд, и я покачала головой, пытаясь донести, как не хотела этого. Он же должен видеть, насколько я растерянная. Однако он лишь улыбнулся, будто я не понимала, что сейчас происходило, или была слишком скромна, чтобы принять оказанную мне честь. Но это не так. Я не хотела, чтобы он это делал. Этого не должно произойти.

– В тебе бьется сердце королевы, – тихо произнес он, а затем продолжил более громким голосом: – От имени принца Амберана примите этот подарок.

Он протянул мне ветвь, но я не шелохнулась. Уставилась на него и боролась с желанием выронить весь букет из своих рук и сбежать. Я не хотела становиться королевой, быть навеки прикованной к этому трону и обреченной на жизнь во лжи.