Душа освобожденная, или Бессильные мира иного - [4]

— Ад… — выдохнул я вместе с клоком чада.

— Да нет, милейший, — раздался вкрадчивый голос сзади. Я вздрогнул и обернулся. — Это рай для мазохистов, — закончил фразу козлокентавр красно-черного цвета. Видать, тоже прикоптился.

— Здрасте, — по интеллигентской привычке кивнул я.

— Да уж здравствуем-ме, здравствуем-ме-е, уж которое тысячелетие отлично здравствуем-ме! — радостно сообщил он, потирая пальцы в золотых перстнях с большими кровавыми рубинами. — В последнее время, правда, гораздо веселее стало: чернушечников-триллерщиков трейлерами доставляют… Веселый народец! За тысячелетия такого не придумали, чего они лет за десять наваяли нам на радость, себе на оргазм. Видите, как блаженствуют?! До костей пробирает.

— Что ж, они только сковороду и придумали? — удивился я, вспоминая, что читывал ужастики куда круче этого древнего сооружения.

— Что вы, что вы, ми-ми-лейший! — обрадовался козлокентавр. — Извольте, провожу… Экскурсию, так сказать по фантазиям человеческим.

— Благодарю вас, любезный хозяин, — решительно отказался я. — Мне этого развлечения и в том мире хватило. Успеха вам в вашем благородном деле очищения и удовлетворения! Позвольте откланяться…

Я стал подозревать, что если не исчезну тотчас в тумане, то и сам на сковороде окажусь.

— У нас не неволят, — гордо ответил козлокентавр. — Свобода и демократия! И права человека!

— Вы бы еще на Киотский протокол внимание обратили, — посоветовал я, удаляясь. — А то чадно тут у вас, вредные выбросы в атмосферу…

— Увольте, батенька, — засмеялся мне вслед распорядитель аттракциона. — Где ж вы тут атмосферу обнаружили?

— Ноосферу, — пробормотал я себе под нос, — ноосферу я имел в виду… Ч-черт! Надо под ноги смотреть, а то угодишь с разбегу в озеро нечистот! Уж их-то ассенизаторы человеческих душ нарыли изрядно…

— Вас проводить? — выскочил из тумана помянутый, утирая с морды черный чадный пот.

— Да нет уж, спасибо, — отказался я от помощи. — Предпочитаю сам мир исследовать.

Остановил меня крепкий удар лбом. В виртуальных глазах потемнело. Очнулся уткнутый лицом в шершавую кору дерева. Кора была более чем натуральная — на ней засыхала кровь с соплями из моего разбитого носа. Утерся, повернулся к миру лицом, а к дереву задом… и тут же сполз этим задом на землю, стараясь провалиться под нее. Не вышло. Наверное, корни не пустили. Или грехи?.. Дело в том, что на толстенной нижней ветке, свесив ноги, сидел страшный, совершенно бандитского вида одноглазый мужик в рогатом шлеме. А перед ним на другой толстой ветке висели в петлях три висельника, раскачивавшиеся на холодном ветру. Разной свежести висельники: у одного уже были выклеваны воронами глаза и пощипаны щеки, у другого вовсе лица не просматривалось, а третий — совсем свеженький, даже гримаса ужаса с лица не сползла и штаны не просохли.

Одноглазый хихикал и приборматывал:

— Ах вы, красавчики мои!.. Листья жизни на древе бытия… Я вот тоже когда-то эдак висел… Хорошо думалось о судьбах мира… И вы подумайте — потом обсудим…

— Эй, папаня! Посторонись! — раздался сверху звонкий мужской голос.

Любитель висельников задрал голову и нацелился на крикуна единственным глазом — на тороидальном облаке восседал здоровенный детина и раскручивал над головой огненный шар.

— Опять ты со своим дурацким молотом, — проворчал отец. — Не надоело?

— Не-а, — засмеялся сынок. — В метании молота тренироваться надо, чтоб отца родного не зашибить.

— Я тебе зашибу! — погрозил пальцем папаня, но отодвинулся от вероятной траектории молота.

Молотометатель гикнул, свистнул и метнул шаровую молнию в несчастных висельников. Только пепел от бедняг просыпался наземь.

Спортсмен довольно засмеялся и притянул молнию за плазменный шнур обратно, а любитель висельников, поморщившись, стряхнул пепел с бороды и посетовал:

— Мог бы и оставить отцу для приятной беседы.

— Да ладно, папаня! — засмеялся легкомысленно сын. — Они тебе их еще немерено-несчитано навешают… А это кто там у корней распластался?.. Повесь-ка его, папаня, а я молотом сшибу, пока еще дрыгаться будет… Так интересней.

Тут я и провалился сквозь землю — получилось, когда приспичило.

И стала мне земля пухом… Туманом то есть.

— У-у-х! — выдохнул я спазм страха. Казалось бы, чего бояться тому, кто умер, да только неизвестно, как здешнее бытие развиваться станет после того, как сумасшедший бог шаровой молнией тебя на кванты разнесет?.. Трансформирует полевую структуру к чертовой бабушке — сам себя потом не узнаешь.

От моего «У-у-х!» туман разбросало по сторонам, и мимо меня с похожим уханьем пролетела струя огнемета. Я шарахнулся в сторону, но жаром меня слегка опалило. Бросился бежать, но путь мне преградила новая огненная струя. Глянул туда, откуда в меня плевали пламенем — наполовину высунувшись из тумана, на меня выпучил буркалы Змей Горыныч. Зелененький он был. На крайних длиннющих шеях покачивались две попыхивавшие огоньком и дымом страшенные головы с громадными, надо понимать, огнестойкими зубами с металлическим отблеском. Третьей головы не было. Вместо нее слепо раскачивалась шейная культя, вполне зарубцевавшаяся.

Я начал выбирать направление отступления. Горыныч явно разгадал мои потуги, потому что разом пыхнул двумя струями огня, не очень мощными, оставив меня внутри пламенного сектора.