Душа Николаса Снайдерса, или Скряга из Зандама - [6]

— Не зажигай свечей, поговорим немножко при свете камина, — сказал Николас.

Кристина, улыбаясь, придвинула свой стул ближе к огню. Но Николас остался сидеть в тени.

— Ты становишься с каждым днем красивее, Кристина, — сказал Николас, нежнее и женственнее. Счастлив будет тот, кто назовет тебя своей женой.

С лица Кристины исчезла улыбка.

— Я никогда не выйду замуж, — ответила она.

— Никогда — это очень долго, дитя мое.

— Честная женщина не выйдет замуж за того, кого не любит.

— Но почему она не может выйти замуж за того, кого любит? — улыбнулся Николас.

— Иногда это невозможно, — пояснила Кристина.

— Когда именно?

Кристина отвернулась.

— Когда он перестает ее любить.

Душа, заключенная в теле старого Николаса, запрыгала от радости.

— Он недостоин тебя, Кристина. Удача, которая ему привалила, переродила его. Разве не так? Он думает только о деньгах. Как будто в него влезла душа какого-то скряги. Он бы женился даже на вдове Тоуласт ради ее драгоценностей, обширных поместий и многочисленных мельниц. Ей стоит только пожелать, и это будет. Неужели ты не можешь забыть его?

— Я никогда его не забуду. Никогда не полюблю другого. Я стараюсь скрыть это и часто с удовольствием вижу, что есть много вещей на свете, которые я могу совершить. Но мое сердце разбито.

Опустившись на колени рядом с Николасом, она обняла его.

— Я рада, что вы дали мне высказать все, что у меня на сердце, сказала она. — Если бы не вы, я не перенесла бы этого. Вы так добры ко мне.

Вместо ответа он погладил своей высохшей рукой ее золотистые волосы, которые волной покрыли его худые колени. Она подняла глаза, и он увидел, что они полны слез, но улыбаются.

— Не могу понять, — сказала она. — Иногда мне кажется, что вы и он каким-то образом поменялись душами. Он стал черствым, скупым и жестоким, каким когда-то были вы. — Она рассмеялась, и ее руки на мгновение крепче сжали его. — А теперь вы стали добрым, нежным и великодушным, каким раньше был он. Как будто господь бог отнял у меня возлюбленного только для того, чтобы дать мне отца.

— Послушай меня, Кристина, — сказал он. — Человек — это его душа, а не тело. Разве ты не могла бы полюбить меня за мою новую душу?

— Но ведь я вас люблю, — ответила Кристина, улыбаясь сквозь слезы.

— А полюбить меня, как мужа, ты бы могла?

Свет от камина упал на ее лицо. Николас взял ее голову в свои высохшие руки и долго и пристально смотрел ей в глаза. Прочитав в них ответ на свой вопрос, он снова прижал девушку к своей груди и приласкал дрогнувшей рукой.

— Я пошутил, дитя мое, — сказал он. — Девушки созданы для юношей, а старухи — для стариков. Итак, несмотря на все, ты продолжаешь любить Яна?

— Я люблю его, — ответила Кристина. — Я не могу иначе.

— А если бы он захотел, ты бы вышла замуж за него, какая бы ни была у него душа?

— Я люблю его, — ответила Кристина, — и не могу иначе.

Старый Николас сидел один у догорающего огня. Так что же главное в человеке — душа или тело? Ответ был не так прост, как он предполагал.

— Кристина полюбила Яна, — так шептал Николас догорающему огню, — когда у него была душа Яна. Она продолжает любить его и сейчас, хотя у него душа Николаса Снайдерса. Когда я спросил ее, может ли она полюбить меня, я прочел в ее глазах ужас, хотя душа Яна теперь во мне, и она это чувствует. Значит, тело составляет настоящего Яна и настоящего Николаса. Если бы душа Кристины вошла в тело вдовы Тоуласт, разве я отвернулся бы от Кристины, от ее золотых волос, от ее бездонных глаз, от ее зовущих губ — чтобы мечтать о высохших телесах госпожи Тоуласт? Нет, я бы все равно содрогался при одной мысли о ней. Однако, когда во мне была душа Николаса Снайдерса, она Не возбуждала во мне отвращения, между тем как Кристина была мне совершенно безразлична. Очевидно, все-таки мы любим душой, иначе Ян все еще любил бы Кристину, а я был бы скрягой Николасом. Вот я сейчас продолжаю любить Кристину, пользуясь умом и золотом Николаса Снайдерса, чтобы опрокинуть все планы Николаса Снайдерса, сознательно делаю все что могу, чтобы он впал в бешенство, когда его душа снова вернется в его тело. Ян между тем больше не страдает по Кристине и, ради обширных поместий и многочисленных мельниц вдовы Тоуласт, охотно женился бы на ней. Значит, существо человека — это его душа. Но в таком случае я должен радоваться при мысли, что я вернусь в свое собственное тело и смогу жениться на Кристине. А я не рад, я очень несчастен. Я не останусь с душой Яна, я чувствую это, моя душа вернется ко мне, и я снова буду черствым, грубым, скупым стариком, как раньше. Только теперь я буду беден и беспомощен. Люди будут смеяться надо мной, а я смогу только проклинать их, не имея сил, чтобы причинить им зло. Даже госпожа Тоуласт не захочет иметь со мной дело, когда узнает обо всем. И все же я должен это сделать. Пока душа Яна во мне, я люблю Кристину больше, чем самого себя. Я должен сделать это ради нее. Я люблю ее, и ничего с этим не поделаешь.

Старый Николас встал и вынул серебряный флакон искусной работы, спрятанный им месяц тому назад.

— Осталось как раз еще две рюмки, — мечтательно прошептал Николас, тихонько встряхивая флакон у самого уха. Затем он поставил флакон на стол и снова открыл свою старую зеленую счетную книгу, — надо было успеть сделать в ней еще кое-какие записи.