Душа - [9]

— Ольга Федоровна, Ольга Федоровна! — Алла бежала за педагогом, пытаясь догнать её и рассказать о выполненном поручении.

Учительница остановилась и внимательно посмотрела на догонявшую её девочку, которая была крайне возбуждена.

«Что-то случилось», — подумала она.

— Нади дома нет. Она в больнице. Она уснула, и её никто не может разбудить!

— Она умерла? — руки и спину педагога покрыли мерзкие мурашки.

— Нет. Она дышит. Но она спит… никто не может разбудить её. Её забрали в больницу. Она там лежит. А бабушка дома. Я же вам говорила, что она странная… больная она… на всю голову…

— Хорошо. Спасибо. Я зайду к ним вечером.

Мария Ивановна совсем не обратила внимания на то, что Надя прибежала со школы в слезах. Она была занята своими не очень приятными домашними ежедневными делами и не очень радостными мыслями. Жизнь складывается совсем не так, как бы ей хотелось. И все из-за чего? Из-за того, что она выполнила свой долг женщины и родила ребенка — дочь Лену, которая всю их с Николаем Гавриловичем жизнь вывернула наизнанку. Она вообще детей не хотела. Но почему-то считалось, что каждая женщина просто обязана желать стать матерью и потратить полжизни на то, чтобы вырастить себе подобное существо. Биологическое предназначение женщины. Так, кажется, это называется. И почему нельзя было обойтись без этого?

А теперь, вместо того чтобы заняться изучением английского языка или совершенствоваться в игре в шахматы, как она мечтала, будучи молодой, вынуждена воспитывать внучку. Нет, Надя девочка неплохая. И проблем особых не создает, но все равно свободной Мария Ивановна себя не чувствует. То сварить что-то надо, то постирать. Хорошо, хоть в школе Надя справляется со всем сама. Даже уроки не надо помогать делать. Учится, правда, средненько, но, видно, умишком не вышла. Так оно и понятно: какие родители, такие и дети — «на яблоне апельсины не растут…»

Она поёжилась. Что-то противное закралось в мысли и совсем перехотелось думать об этом.

— Надя, вставай. Чего это ты среди дня улеглась? Потом ночью спать не будешь… Наде-е-ежда-а-а!

Девочка не шевелилась, и Мария Ивановна подошла посмотреть на неё. Грудная клетка двигалась в такт: вдох-выдох, вдох-выдох.

— Наде-ежда-а-а! Вставай. Уже пять часов вечера, — громче позвала она внучку.

Реакция та же, то есть никакой.

— Ты что, заболела? — Мария Ивановна, наконец, забеспокоилась и потрясла Надю за плечо. Тельце Наденьки заколыхалось в такт движения руки, но глаз девочка не открыла.

— О господи! Что это с тобой? — она потрогала лоб внучки — теплый. Взяла её за кисть руки, но толчки пульса ощутила с трудом, очень слабые.

По спине пополз липкий страх… Она схватила трубку телефона и набрала 03.

— Скорая? Здравствуйте! Приезжайте скорей! Пожалуйста, скорей! Улица Ильина, дом четырнадцать… квартира?.. квартира сорок… Не могу разбудить ребенка… Что? Да, пробовала… Не реагирует! — слезы накатили на глаза, и Мария Ивановна стала размазывать их по лицу свободной от телефонной трубки рукой. — Пожалуйста, скорее!.. Лет?.. Двенадцать. Ой, господи, Наденька-а-а-а-а.

Врачи скорой тоже не смогли разбудить ребенка и увезли Надю в неврологическое отделение городской детской больницы, обещая позвонить Марии Ивановне, как только что-нибудь выяснится о состоянии девочки.

— Вам туда не надо. Вы все равно ничем сейчас не поможете. А плакать и дома можно… Мы позвоним вам, если что…

— Если ЧТО? — с ужасом округлила глаза Мария Ивановна.

— Мало ли что… будем надеяться на лучшее… Вот, возьмите валидол под язык…

9

Душа, отдохнув в дупле дерева, куда она забралась сутки назад, успокоилась немного. Решила, что другого выхода все равно нет — надо возвращаться в Надино тело. И, обдумав положение, пришла к выводу, что все не так плохо, как показалось ей сначала. По тому, как с ней разговаривали Вершители, было понятно, что у Нади длинная Судьба. Кроме того, они еще о каком-то даре упоминали. Как же она будет пользоваться своим даром, если я умру? Конечно, надо будет постараться войти в более тесный контакт с разумом девочки. Надо постараться…

И Душа, потянувшись, взлетела над лесом и направилась прямо к зданию детской городской больницы, где в палате № 7 неврологического отделения над девочкой «колдовали», впрочем, совершенно безуспешно, врачи.

Подлетев к открытому окну, она заглянула в палату. Там находились четыре девочки, но Надю Душа узнала сразу. Возле неё на кровати сидел растрепанный седой, похожий на Эйнштейна, старик. Интеллигентного вида с добрыми василькового цвета глазами. Эйнштейн держал девочку за руку. Он оглянулся и, увидев Душу, встал.

— Не покидай её больше. Особенно так надолго… Пожалуйста.

— Ангел? Y?

— Ей и так очень трудно, — проигнорировал он вопрос. И так должно быть понятно, кто он.

Душе стало стыдно.

— Я испугалась, — призналась она.

— Я знаю… но не будем терять времени…

Душа опустилась на Надино тельце и растворилась в нем. Растворился и старец.

Надя зашевелилась, глубоко вздохнула и открыла глаза. Но тут же закрыла. Ей показалось, что кто-то вонзил в них два кинжала. Прислушавшись к своим ощущениям, она поняла — у неё сильно болит голова. У Нади и раньше иногда болела голова, например, после того как она увидела ту странную женщину за спиной у Саши Салихова. И еще, когда бабушка ругала её за то, что она, загулявшись с девочками, пришла домой позже девяти часов вечера. Но так сильно она болит в первый раз.