Душа акулы - [2]

Дядя был в одной из своих просторных клетчатых рубашек и выцветшей голубой кепке «Диснейуорлд»[2]. Не то чтобы он очень любил «Диснейуорлд» – просто эту кепку забыл кто-то из посетителей мотеля, где он работал, и она была не такой поношенной, как его старая бейсболка. От него, как обычно, пахло его любимой жвачкой с корицей. Когда я пристегнулся, он повернул ко мне своё бульдожье лицо – и я немного расслабился. Не похоже, чтобы он злился… Казалось, будто на душе у него двадцать набитых до отказа грузовиков.

– Значит, ты был в море, – начал он. – Всё прошло… нормально?

– Так себе, – уклончиво ответил я.

– «Так себе» – значит «нет»? – проворчал он.

– Э-э-э… Я, наверное, как-то странно выглядел. Потому Ландо и сбежал.

– Нам надо поговорить, Тьяго, – сказал дядя.

Я скривился – со стороны, наверное, это выглядело так, будто уголки рта у меня свело судорогой.

Когда воспитатели такое говорят, они редко хотят обсудить, что подарить тебе на день рождения или в какую пиццерию пойти. Хотя вообще-то очень кстати, что он хочет поговорить, – я тоже этого хотел! Недавнее происшествие никак не шло у меня из головы. Похоже, дядя Джонни что-то знает, но до сих пор от меня скрывал!

Мы молча поднялись по деревянной лестнице на второй этаж светло-коричневого здания, где снимали квартирку. Несколько минут спустя мы вместе сидели за кухонной стойкой, за которой обычно ели. Я разглядывал невероятно захватывающий узор на пластмассовой поверхности, надеясь, что всё это скоро закончится.

– В первую очередь я хотел сказать, что мне жаль, – сказал дядя Джонни. – Ужасно жаль. – Разговор начинался совсем не так, как я ожидал. Но это даже неплохо. Дядя продолжил: – Вообще-то я не из тех, кто обманывает людей. Но с тобой нельзя было иначе.

– Что-что? – переспросил я. – Меня приходится обманывать? Это ещё почему?

Дядя Джонни так тяжело вздохнул, что его огромное пузо заколыхалось.

– На самом деле я не твой дядя, – объяснил он.

Ну, это не новость.

– Да, я знаю. На самом деле ты моя тётя, – сказал я. Меня всегда немного раздражало, когда гости недоумённо пялились на фотографии, где я был с тётей Дженни – как две капли воды похожей на моего нынешнего дядю Джонни, если не считать длинных волос и бюста. Что такого, если кому-то больше нравится быть мужчиной?

– Я не это имел в виду, – сказал дядя Джонни, прежде чем я успел погрузиться в размышления, куда, собственно, подевался бюст тёти Дженни. – Мы вообще не родственники.

– Чего?! – Ничего умнее мне в голову не пришло.

– Я друг… ну, скорее знакомый… твоих родителей. Четырнадцать лет назад они… э-э-э… оставили тебя со мной и уехали.

– А потом погибли в аварии, – добавил я, гадая, к чему же он клонит.

– Нет, не погибли, – возразил дядя, нервно скомкал обёртку от жвачки и расправил плечи. – К счастью. Это одна из тех вещей, относительно которых я тебя обманул. Они ещё живы и, вероятно, сейчас за границей: они постоянно в разъездах.

Он своего добился. На этот раз я потерял дар речи. Наверное, мне следовало обрадоваться, что родители живы, но как-то не получалось.

– Пойми… Акулы не слишком привязаны к потомству, – продолжил мой не дядя.

– Акулы? – Разговор принимал всё более странный оборот. Может, после несчастного случая во время купания я впал в кому и всё это покажется мне страшно забавным, если не забуду об этом после пробуждения.

– Твоя мать во втором обличье – синяя акула, отец – тигровая акула.

Я засмеялся. Уж слишком странно это прозвучало. Но потом вспомнил, что произошло на пляже в Майами, и смех перешёл в икоту. Я всегда начинал икать, когда впадал в панику. Я с трудом попытался успокоиться. Может, про акул – это шутка? Наверняка так и есть. Отсмеявшись, я спросил с улыбкой:

– Значит, на самом деле я тоже акула?

– Вот именно, – сказал Джонни. Он не улыбался. На лице его читалось облегчение. Может, потому, что я так быстро сообразил, в чём дело. Кажется, это всё-таки не шутка, и я немного заволновался. – Тигровая акула, если быть точным. – Не успел я ответить, как он поспешно продолжил: – Поэтому я говорил, будто у тебя аллергия на морскую воду, понимаешь? Я знаю, как ты расстроился, когда я запретил тебе отправиться нырять с классом. И как обижался, что я никогда не езжу с тобой на пляж.

– О да, – с горечью перебил его я. Сколько раз мои одноклассники и знакомые Джонни рассказывали, что собираются потусоваться во второй половине дня или вечером на пляже в Майами. Некоторые даже отправлялись в выходные на прелестные островки Флорида-Кис[3] заняться кайтсёрфингом[4]. Слыша это, я всякий раз сгорал от зависти – а ещё от невыносимой летней жары. Одна девочка, которой я, видимо, нравился, даже пригласила меня однажды на сёрфинг с её родными. Мне пришлось отказаться, и девочка, обидевшись, взяла с собой другого – несносного типа, который учился на класс старше нас.

– Я не мог рисковать ходить с тобой на море, – продолжил Джонни. – Такой сильный оборотень, как ты, опасен, если ещё не научился управлять своей силой! Я ведь не акула, а всего лишь каменный окунь. Ты, конечно, не захотел бы специально причинить мне вреда, но…

– Всё это неудачная шутка, да? – Я всё ещё не терял надежды. Вообще-то Джонни редко меня дурачил, потому что знал – я всё равно его раскушу: я всегда замечал это по тому, как подёргивается левый уголок его рта. Но в этот раз уголок его рта не дёргался. Неужели он говорит всерьёз?!