Когда мы вошли в ярко освещенную столовую, я увидела два-три удивленно направленные по моему адресу взгляда. Ни няня Анна Степановна, ни добрейший Аким Петрович не предполагали, должно быть, чтобы их молодая хозяйка обладала такою незавидною внешностью. Я смутилась; смутились и они невольно. Едва поборов это невольное смущение, я постаралась быть любезной и милой, что хотя сколько-нибудь примирить их с неприятным впечатлением, произведенным на них моим некрасивым лицом.
Мы разошлись около полуночи по своим углам.
В моей комнате теплилась лампада. Лампа под голубым абажуром придавала уютный характер и без того прелестному уголку.
Я подошла к окну. Февральская ночь зачаровала сад сонными, сказочными чарами. Таинственный и прекрасный стоял он, облитый нежным сиянием месяца. Всюду высились стройные призраки деревьев, покрытых снежной фатою и далеко раскинувших свои голые ветви. А за ними стлались длинные безобразные тени зловещими мрачными пятнами по белому снегу сугробов. Он казался мне, этот сад, обитаемым какими-то таинственными существами, которых я не знала, но присутствие которых ясно ощущалось моей пылкой фантазией. Да и не один сад, а все это старое родовое гнездо с его громадным мрачным домом и бесчисленными уголками и переходами, все это вместе взятое погружало мою фантастически настроенную мысль в какой-то новый мир, таинственный и прекрасный. Тишина царила кругом, только за стеною глухо раздавались шаги мужа.
Мой Сергей! Он был все тот же прежний заботливо-нежный, посещавший меня в доме tante Lise, дорогой человек, окружавший меня самыми нежными заботами.
Сегодня, очутившись в его доме, в этом старом доме, где жило, любило, радовалось и страдало не одно поколение водовского рода, все мое существо стремилось навстречу человеку, шаги которого гулко долетали до моего напряженного слуха. И мое сердце стучало так, что я слышала, казалось, его биение. И я давала слово в душе сделать его счастливым на всю жизнь. Он говорил мне несколько раз, что верит в мой талант и любит меня за него. Если это так и талант этот — не плод фантазии его, то, Боже, возьми, — взывала я к Богу, — сделай так, чтобы талант этот разросся и мой Сергей гордился бы мной.
И опустившись на колени, я горячо помолилась о моем будущем счастье.
Потом снова подошла к окну и снова вперила глаза, в чудесно освещенную лучами месяца садовую чашу.
Как в ней было хорошо!
В дверь постучали. Вошел Сергей.
— Ты простудишься, — сказал он, быстро подходя ко мне, и отвел меня от окошка.
— Нет, ничего… у вас чудесный сад… — произнесла я. — И все здесь мне ужасно нравится у вас.
— Я рад, если это так, Наташа! — Ведь это все твое, — и Сергей обнял меня. — Я, признаться побаивался везти тебя сюда, в эту глушь. Как-то покажется ей наш тихий уголок, ведь она привыкла к шумной светской жизни, — говорил он мне несколько минут спустя. — Ведь не на веселый праздник вез я тебя сюда, Наташа, а чтобы разделить со мною мою скучную трудовую жизнь. Я мечтал о том, как мы будем совместно работать с тобою, а в часы отдыха совершать прекрасные длинные прогулки. Здесь чудо что за окрестности, Наташа! Вот увидишь сама. Только бы ты не соскучилась здесь, голубка.
— Соскучиться с тобою! О, никогда в жизни! Ведь я так люблю тебя, Сергей! — вырвалось у меня горячо, и сильно и крепко прижалась я к груди моего мужа.
— Да, мы будем с тобою счастливы, Наташа! — произнес он убежденно, целуя мои руки.
И чудный сад, залитый голубоватым сиянием, свежая светлая февральская ночь, золотистые звезды, заглядывающие в окно моей комнаты, все это показалось мне еще прекраснее, еще прелестнее с этой минуты.
Утро давно уже вступило в свои права, когда я проснулась.
Чувство почти ребяческой радости захватило меня, лишь только я получила свободу мыслить. Помню, еще при жизни отца я просыпалась так, с таким же точно чувством острой радости, в великие праздники Рождества и Пасхи. Я знала, что меня ждет много подарков, припасенных мне моим дорогим папой. Теперь у меня было нечто большее, чем подарки, — любовь моего мужа, мужа, которого я обожала, за которым готова была идти на край света, куда бы он меня ни послал. У меня был свой дом, свой сад, уютный уголок, где я могла хозяйничать по собственному усмотрению; особенно привлекал меня чудесный огромный сад, окружающий дом.
Я вскочила с постели и подбежала к окошку, чтобы взглянуть на него при дневном свете.
Этот сад не казался мне теперь уже таким таинственно волшебным, как вчера. В его утреннем уборе при ярком освещении февральского солнца, с громадными деревьями, разубранными, как невеста, белою фатою снега, он казался чудно-прекрасным, много лучше того сада, в чащу которого, полная восторженного трепета, я вглядывалась ночью. Какой он чудесный и красивый! Меня неудержимо потянуло туда. Проживя все мое детство в Петербурге или в дачных пригородах, я мало видела настоящую природу и, теперь эта природа буквально сводила меня с ума от восторга перед ее красотой!
Голубой капот, тщательно разложенный на диване, напомнил мне, что я должна одеваться. Я всегда ненавидела светлые цвета и воевала с tante Lise, не желая надевать ни розового, ни голубого цвета, уверяя ее, что нежные тона только подчеркивают мое безобразие. Но сегодня мне это не казалось. Напротив того, мне хотелось одеться как можно светлее, наряднее, точно я собиралась на праздник.
