Дурная кровь - [106]

— Результат есть, и слава Богу, — добавил Йельм. Слова показались ему чужими. Своих у него не было. У него больше не было ничего своего. Сам он стал маленьким игрушечным поездом, бегающим взад-вперед по замкнутому кругу.

— Тогда всё, — резюмировал Хультин и поднялся. — Я пошел в туалет. Видимо, тут остается только уповать на Божью помощь.

Расходиться не хотелось. Они нуждались в поддержке друг друга. Но рано или поздно разлучаться приходится, и они расстались, чувствуя себя одинокими, как бывает одиноким человек при рождении или перед лицом смерти.

Последними “штаб” покинули Йельм и Хольм. Пауль задержал Черстин у дверей.

— Я тебе должен кое-что отдать, — сказал он и, порывшись в бумажнике, достал фотографию старого священника. Черстин посмотрела на Йельма. Было трудно понять, что она думает: в ее взгляде смешались грусть, боль и сила, которая была сильнее темноты.

— Спасибо, — только и сказала она.

— Протри фото, — сказал он. — У него на носу отпечатки пальцев Уэйна Дженнингса.

— Комики “Ялм и Халм”, — улыбнулась Черстин. — В другом мире мы могли бы стать артистами и супругами.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Мы ими уже стали.

30

Гуннар Нюберг действительно отправился к арестованному. Он был вне себя от гнева и от чувства собственного бессилия. Он трижды вступал в драку с опасным преступником, сыноубийцей, трижды получал от него увечья. И вот теперь другой отец убил сына. Не Уэйн Дженнингс, так Лассе Лундберг. Первым желанием Гуннара было отомстить Лундбергу и за его сына Бенни, и за Ламара, раз уж отец Ламара от них ускользнул. Не обращая внимания на сопротивление охранников, Нюберг ворвался в коридор, где содержались арестанты. Возле камеры Лундберга он притормозил и заглянул через окошко на двери внутрь. Лассе сидел, обхватив голову руками, его лица видно не было, тело сотрясала крупная дрожь. Нюберг смотрел на него несколько секунд. Потом круто развернулся и ушел, вспомнив, наверное, что и сам был далеко не безупречным отцом.

Он поехал в Эстхаммар. Путь был неблизкий. Нюберг успел многое передумать, но мысли были нечеткие, затуманенные двумя сотрясениями мозга. Нюберг вспомнил, как надеялся “досидеть” до пенсии без помех.

Спокойно расследовать легкие дела, без напряжения, без нервотрепки. Сбросить лишний вес, следить за питанием. И что из этого получилось?

Шоссе Норртельевэген было залито дождем. Дорога казалась не твердой, а жидкой. На подъемах машине приходилось преодолевать сопротивление потоков воды, на спусках — скатываться вместе с ними. Ощущение было странное.

Нюберг проехал Норртелье. Оставил в стороне Халльставик и Грисслехамн и вскоре въехал в Эстхаммар. Это было тихое, малолюдное местечко. Дачники-стокгольмцы вернулись в город, и Эстхаммар опять стал тем, чем, собственно, и был — маленькой деревней, где живут одни крестьяне.

Нюберг ехал, сверяясь с подробной полицейской картой. Дорогу развезло. Колеса буксовали в глине. Дождь хлестал как из ведра. В одном месте Нюбергу пришлось выйти из машины. Правое заднее колесо “рено” провалилось в яму. Проклиная машину на чем свет стоит, злой как черт Нюберг приподнял ее и вытолкнул на ровное место.

Вот и нужный ему дом. Он стоит на пригорке, и заехать туда непросто. Нюберг нажал на газ, машина взревела и с трудом вскарабкалась наверх.

Возле сарая стоял трактор, его огромное заднее колесо почти наполовину увязло в глине. Крупный мужчина в кепке, которая когда-то была желто-зеленого цвета, грязно-синих рабочих штанах и зеленых резиновых сапогах, наверное, пятьдесят четвертого размера, что-то делал, нагнувшись возле трактора. Он повернулся к калитке спиной и не замечал гостя, который стоял возле своей машины и мок под проливным дождем. Вот мужчина стукнул по трактору кулаком, и тот еще глубже погрузился в грязь. Мужчина разозлился, рявкнул: “Чтоб тебе!” и, поднатужившись, вытащил трактор из глины.

Нюберг понял, что не ошибся адресом.

Он подошел ближе. Тут великан наконец услышал его. Обернулся. Увидел гигантскую мумию, словно возникшую из дождя и идущую прямо на него. Зрелище было не для слабонервных, но фермер не испугался. И пошел навстречу. Скоро Нюберг уже мог разглядеть его лицо. Мужчине было лет двадцать пять. Как две капли воды похож на Нюберга в молодости. Только не “Мистер Швеция”, а обычный крестьянин. И чувствует себя, судя по всему, гораздо лучше, чем “Мистер Швеция” в его возрасте.

Мужчина резко остановился в нескольких метрах от Нюберга. Вспомнил отца или узнал в нем самого себя?

— Отец? — пробасил он.

Гуннара Нюберга захлестнула волна счастья. Наступил решительный момент.

Томми Нюберг подошел к отцу вплотную и в упор посмотрел на него. Потом снял рабочую перчатку и протянул руку:

— Черт побери! Ты! И, как я погляжу, по-прежнему работаешь в полиции!

Нюберг потрогал тампон в носу здоровой левой рукой. Потом протянул ее, получилось что-то вроде рукопожатия. Из-за переизбытка чувств говорить он не мог.

— Как ты здесь оказался? Хотя погоди, давай в дом, тут сыровато.

Они шли по грязной, клёклой земле, мимо сарая, мимо трактора, мимо полузатопленных качелей: автомобильная шина плавала в воде, цепи, на которых она крепилась, бессильно провисли.