Дурацкая жизнь - [7]
На себя погляди! Если бы кроме тебя на земле сейчас никого больше не было, и через тысячу лет тебя бы одного раскопали — всех бы с тоски перекосило! У тебя же на морде нарисовано — мразь! Написано — конец всему! Надеяться не на что!
Кулеба внезапно закашлялся — одеколон, похоже, пошел не впрок, его перегнуло пополам, скрючило и закрутило…За окнами грохочет поезд, кажется, сотрясая все сущее. Люся обрушивается на диван и плачет. Наконец, Кулебу отпускает, он переводит дух, по лицу текут слезы, но, вместе с тем, и блаженство на том же лице… Поезд стихнул вдали. Кулеба опускает в кресло, вытягивается, умиротворенно закрывает глаза. Вдруг, словно спохватывается, ищет по карманам, достает сигареты, зажигалку, закуривает; и опять блаженно вытягивается, закрывает глаза. Появляется Жолудь. Сразу направляется к Люсе.
Жолудь. Простите… хочу попросить…
Люся(подскакивает). Что?! Что?!
Жолудь. Маша… ей плохо… Подумал… может быть, вы…
Люся. Сам, ты сам!.. Твоя жена — сам!.. А кто я тебе — что я?!.
Жолудь. Не хочет меня видеть…
Люся. А я тут при чем?
Жолудь. Ей плохо…
Люся. Кому хорошо? Почему все ко мне?
Жолудь. Вы — добрая.
Люся. Что?
Жолудь. Тут больше не к кому… Пожалуйста…
Люся(растерянно). Я же ничего не умею…
Жолудь. Делать ничего не надо… Побудьте с ней рядом… Вы — женщина…
Люся. Я?..
Жолудь. Пожалуйста… Дайте ей чаю… И сами… Варенье… Пожалуйста…
Кулеба рыгает.
Люся. Господи… Господи-Господи… (Слезает с тахты и уходит.)
Тишина.
Кулеба(опять рыгает). Глядь… словам научились… Что, обратил? Вот времена наступили — все словам обучились, поговорить не с кем… (Поднимается, его передергивает.) Любой, всякий, кому не лень, может к тебе подойти и ляпнуть прямо в лицо идиотскую глупость, типа: да здравствует демократия! Или: все люди братья! Или: человек сделан для счастья, как птица для полета!
Жолудь, вдруг, быстро уходит. Кулеба тяжко вздыхает, расправляет тяжелые плечи, роняет окурок на пол, растирает каблуком. Задумчиво замечает.
Не люди прямо кругом, а непонятно — кто?..
Снимает пиджак, разглядывает, встряхивает, развешивает на кресле. Достает из штанов скомканный галстук, надевает. Заправляет рубашку. Поднимает с пола осколок зеркала, поплевывает на ладонь и приглаживает волосы. Достает из бумажника значок депутата парламента, прикалывает к лацкану пиджака. Еще встряхивает и надевает. Смотрит на часы. Подносит их к уху, встряхивает, заводит. Возвращается Жолудь.
Сколько-сколько на ваших там этого? Времени?
Жолудь удивленно на него смотрит.
Будьте так это… любезны. Чего?
Жолудь. Ночь.
Кулеба. Ночь, вижу. Мне время интересно. Мое, как назло, остановилось. А может утро такое, как ночь?.. (Выглядывает в окно.) Поезда, вон, вижу, идут… Утро?
Жолудь. Тут близко вокзал. (Выглядывает в коридор.)
Кулеба. А-а… вокзал… понимаю… (Обеспокоено, вдруг, озирается по сторонам и опять выглядывает в окно, и опять озирается.) Э-э, это что? Истамбул?
Жолудь вопроса не понимает.
Что за город такой? Истамбул?.. Ну, куда меня черти приволокли? Ну, ты, мужик, ты хоть знаешь, где ты живешь?
Жолудь. Петербург…
Кулеба(радостно). Санкт? Честно? Ну, слава Богу! Спасибо на том, значит, мы с ней не уехали! Черт, спидоноска звала в Истамбул. Поехали, говорит, побалдеем! Вот, было бы — вот… интересно! (Вдруг, подозрительно смотрит на Жолудя.) Стоп, мужик, не торопи… сообразить дай, скажи: Нева — тут?
Жолудь. Да.
Кулеба(с облегчением). Загулял… Мм… А… Ну, правильно, значит, ну, значит, так… Что, и раньше была? Да не гляди ты, мужик, на меня такими глазами, я вспоминаю! Ну, так… и крепость эта, значит, была? Как ее, крепость, зовут, забываю?
Жолудь. Петропавловская.
Кулеба. Она! Именно! Точно! Там эти лежат… ну, цари?
Жолудь изумленно глядит на Кулебу.
Не растаскали еще? Что, в газетах, читаю, уже до могил добрались. Это страшно подумать, сколько у нас душ жулья на одну душу населения!
Жолудь. Послушайте… сначала я думал, вы знакомый жены…
Кулеба. Ухожу, ухожу. Хотел посдавать вас в милицию, а теперь не буду. Пожалел, называется! Ладно, живите!
Жолудь. Да кто вы?
Кулеба. Ну и манеры у вас: сначала напоют, отравят, обчистят — а после этого интересуются, как зовут!
Жолудь. Кошелек ваш валялся на полу, Маша его нашла.
Кулеба. На твоих же глазах схватил ее за руку!
Жолудь. Но вам объяснили…
Кулеба. А я вам поверил!
Жолудь. Послушайте…
Кулеба. Ты за кого меня держишь? И ты, и твоя, и вы все… Я, по-вашему, кто? Ну, давай, говори!
Жолудь. Я на вас смотрю — у нас с вами ни одной общей точки. Ничего, кроме недоверия, страха, ненависти… Почему?
Кулеба. Ты не зли меня, будет лучше.
Жолудь. Почему? Почему?..
Кулеба. Вот, хотел я вас пожалеть — и раздумал. Решил: посдаю вас к чертям собачьим, чтоб знали…
Жолудь. Вы — негодяй…
Кулеба. И тебя, и лядей твоих, и посмотрим тогда…
Жолудь. Негодяй… (Кидается на Кулебу, валит его с ног, они катаются по полу и колошматят друг друга — молча, без ругани, остервенело.) Негодяй, негодяй…
Появляется Люся. Лицо заплаканное. Вроде, как и не замечая дерущихся, проходит к столу, закуривает; забирает пачку, уходит. Кулеба, наконец, оказывается сверху, наотмашь и с силой бьет Жолудя по лицу — тот мякнет, стихает.
Место действия: у фонтана случайных и роковых встреч, в парке нашей жизни. Ночь. Из гостей через парк возвращается семейная пара, Туся и Федор. Федор пьян, Туся тащит его на себе. Он укоряет ее, что она не понимает поэта Есенина и его, Федора.Тут же в парке нежно и пылко обнимаются двое влюбленных, Оличка и Лев Кошкин (Ассоциация со Львом Мышкиным из «Идиота» Ф.Достоевского.)Тут же обнаруживается муж Олички, Электромонтер. Оказывается, он ее выслеживаетТут же возникают три хулигана: они выясняют отношения из-за собаки.Персонажи вступают друг с другом в сложные, сущностные взаимоотношения, на фоне бытийного бреда и уличных драк пытаются докопаться до самого дна гамлетовских ям: как и для чего жить? Кого и за что любить? И т. д.
В первом акте между Мужчиной и Женщиной случилось все, или почти все, что вообще может случиться между мужчиной и женщиной.Но дальше они превратились в людей. С болями, страстями, проблемами.Он, достигнув физической близости с Нею, желает открыть Ей всю душу и открывает. Она, подарив Ему всю себя, не может понять, чего ему еще надо?..
Трагифарс для двух актеров. В трех частях. Старый профессор-литературовед, последователь Льва Толстого, собирается в поездку. Лезет в старый комод за носками, случайно находит пожелтевшее от времени любовное письмо, написанное его жене 50 лет назад. В то время, когда он был на войне, в то время, когда они потеряли единственного сына. Он оскорблен, Он требует от Нее объяснений, Он хочет уйти от Нее…
Шесть юных гандболисток — накануне важнейших соревнований. Тренер требует дисциплины, внимания и полной отдачи. Но разве можно думать о победе и работать на пределе, если в сердце — любовь, в голове — мысли о свадьбе, а где-то в солнечном сплетении — чудовищная ревность?Это история о человеческих взаимоотношениях, важном умении дружить и любить, о поиске смысла жизни и праве каждого выбирать свое счастье.
Ни сном ни духом не помышлял о судьбе литератора. Но в детстве однажды проиграл товарищу спор, элементарно не сумев написать четырех строчек в рифму. С тех пор, уже в споре с собой, он сочинял стихи, пьесы, романы. Бывало и легко, и трудно, и невыносимо. Но было – счастливо! Вот оно как получилось: проиграл спор, а выиграл Жизнь!
История Кира, похищенного еще младенцем смертельно оскорбленной женщиной и взращенного в непримиримой ненависти к собственным родителям, произросла из библейской истории о двух бедных самаритянках, которые с голоду сговорились съесть собственных младенцев. В общем, съели одного, а когда дошла очередь до второго, несчастная мать воспротивилась… (4 Книга Царств, гл. 5, 6). Географически действие романа разворачивается в Москве и, как говорится, далее везде, и довольно-таки своеобразно живописует о фатальном участии Кира в знаковых событиях XX столетия.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.