Дурацкая жизнь - [10]
Кулеба. Газ! Газ! Они газ напустили, газ, тебе говорят!.. (Сваливает Люсю на тахту, опять исчезает.)
Жолудь пытается Люсе помочь.
Люся(откашливается, бьется и бьет Жолудя по лицу). Дурак, ты дурак, отпусти! Какой же ты дурак! Какие же вы все дураки… Господи, какие же, Господи…
Появляется Кулеба с бездыханной Машей. Поезд за окнами грохочет, сотрясая жилище. Жолудь, завидев жену, кидается к ней, отталкивает Кулебу и страшно кричит: «Маша! Маша!! Маша!!!»
Часть третья
Красный закатный диск солнца против окна — как укор. Стук колес. Кажется, он бесконечен. Появляется Маша. Заметно изменилась: похудела, бледна. Стоит и тоскливо озирает развал. Входит Жолудь. И он похудел, оброс, черен, одежда потрепана.
Жолудь. Сейчас отдохнешь. Сейчас… (Бережно подводит ее к креслу, помогает сесть.) М-милая ты м-моя, наконец, м-мы вместе… (Заметно заикается на словах, связанных с «м»: «М-маша…») Машенька моя… Маша…
Маша закрывает глаза. Он вдруг поднимается, приближается к окну, как завороженный смотрит на солнце. Маша открывает глаза, тревожно за ним наблюдает. Он быстро уходит из комнаты прочь. Она поднимается и уходит на кухню. Он возвращается с огромным чемоданом, кидает его на пол у шкафа, достает какие-то вещи.
Нет… Это — нет… И это, пожалуй, что ни к чему… Оставлять, правда, жалко… Но будем брать только теплое.
Стук колес нарастает. Он, вдруг, замечает, что Маши в комнате нет.
Маша! Маша! (Убегает, сквозь грохот продирается его крик.) Маша, не надо! Не надо, прошу!
Наконец, он затаскивает ее в комнату. Она упирается, но он тащит.
Машенька, Маша, Маша…
Маша. Мне больно руку…
Жолудь. Зачем ты на кухню? Что тебе нужно? Я принесу…
Маша. Отпусти меня…
Жолудь. Газ? Маша, не надо… Ну, Маша…
Маша. Почему ты не жил дома? Где ты был?
Жолудь. В саду, с птицами, Маша… Все было хорошо, Маша, не беспокойся за меня. Если ты обо мне, Маша, я…
Маша. С какими еще птицами?
Жолудь. Хотел сказать, Маша: как птицы… Там же, в больнице…
Маша. В какой больнице?
Жолудь. А, Маша, в твоей… Там, где ты… Там сад, а ты даже ни разу не подошла к окну… Постой: твои окна смотрели на юг? На север?
Маша. Но ты же меня даже ни разу не навестил.
Жолудь. Да, но я же был там…
Маша. Где?
Жолудь. Ну, там…
Маша. Да где, Господи? Сколько же можно морочить меня?
Жолудь. Я не морочу, но люди… Как людям объяснить наше горе?
Маша. Какое у тебя горе? Кто у тебя просил объяснений?
Жолудь. Машенька, успокойся. Никто не просил, это правда… Но если бы я пришел и признался, что я твой муж, меня непременно спросили бы: почему она открыла газ? Где я находился в это время? Почему не помешал? Что бы я ответил?
Маша. Почему ты заикаешься?
Жолудь. Я не знаю… Маша… Пройдет… Это, наверно… Пройдет…
Маша. Да что с тобой, Солнце?
Жолудь. Все хорошо… Хорошо. Ты не веришь? Главное — ты… С тобой хорошо и все будет хорошо… Я уверен. Поверь.
Маша. А спал ты где?
Жолудь. Машенька, милая, как я рад… Мне так много надо тебе сказать… Не сердись, без тебя сюда не тянуло… Не мог я…
Маша. По ночам было холодно.
Жолудь. Нет!.. Можно, оказывается, собраться мозгом, телом… и делается теплее. Начинаешь сопротивляться… Действительно… и потом, Маша, толчки на открытом воздухе все же не так опасны.
Маша. Толчки? Какие толчки?
Жолудь. Подземные, Маша. Что с тобой? По правде сказать, иногда по ночам коченел и тогда ближе к утру спускался к Давиду вниз, в кочегарку. Тепло, разговоры, чифирь, хлеб с маргарином, поджаренный в топке на вертеле, вкусно хрустящий на зубах… Если бы, Маша, ты видела Давида! Толстый и прекрасный! И будто Богом самим в люди назначенный! Расставались — он прижимал меня к пузу и плакал. Говорил, что если будет жив — обязательно наведается ко мне… К нам… Почему ты так смотришь на меня? Что-то не так? Маша, я что-то не так?
Маша. Зачем чемодан? Ты уезжаешь?
Жолудь. Маша, я все объясню… Только ты не волнуйся… Тут надо и срочно, но и без паники… Соберемся, внимательно проверим, все ли то взяли… Я предлагаю брать с собой только теплые вещи. Я сейчас все объясню: ты пойдешь налегке. У меня на спине рюкзак и в руках два чемодана… Маша, прошу, без нервов и спешки. Тихо посидим на дорогу, спустимся вниз и покинем город.
Маша. Но зачем?
Жолудь. Как, а ты разве не чувствуешь? Может случиться в любую минуту: сегодня, завтра, через неделю, Бог знает, как скоро и с какой силой… Надо уходить. Уходить, Маша…
Маша. Подожди, не понимаю, как?
Жолудь. Я не столько толчков боюсь, сколько, боюсь, пойдут волны и смоют, боюсь… Город стоит на воде, Маша, даже представить такое…
Маша. Солнце, подожди, Солнце! Ты все перепутал: по твоему прогнозу землетрясение — там, в Новом Вавилоне? Там, Солнце, там! А тут — оглянись хорошенько — дома! Ты вспомни, ты сам говорил: наш район — не сейсмический.
Жолудь. Маша, пока ты была в больнице, все изменилось. Движение недр, Маша!
Маша. Неделю!..
Жолудь. За неделю солнце дважды выходило из берегов. Дважды я обнаруживал огненные потеки на крыше Исаакия. Я был близко и горящие капли падали на меня, обжигая плечи и грудь. (Срывает с себя рубашку.) Вот ожоги… Про солнце все говорят: оно не живое. Живое! Маша, болит, живое. Это даже удивительно, до чего болит.
Место действия: у фонтана случайных и роковых встреч, в парке нашей жизни. Ночь. Из гостей через парк возвращается семейная пара, Туся и Федор. Федор пьян, Туся тащит его на себе. Он укоряет ее, что она не понимает поэта Есенина и его, Федора.Тут же в парке нежно и пылко обнимаются двое влюбленных, Оличка и Лев Кошкин (Ассоциация со Львом Мышкиным из «Идиота» Ф.Достоевского.)Тут же обнаруживается муж Олички, Электромонтер. Оказывается, он ее выслеживаетТут же возникают три хулигана: они выясняют отношения из-за собаки.Персонажи вступают друг с другом в сложные, сущностные взаимоотношения, на фоне бытийного бреда и уличных драк пытаются докопаться до самого дна гамлетовских ям: как и для чего жить? Кого и за что любить? И т. д.
В первом акте между Мужчиной и Женщиной случилось все, или почти все, что вообще может случиться между мужчиной и женщиной.Но дальше они превратились в людей. С болями, страстями, проблемами.Он, достигнув физической близости с Нею, желает открыть Ей всю душу и открывает. Она, подарив Ему всю себя, не может понять, чего ему еще надо?..
Трагифарс для двух актеров. В трех частях. Старый профессор-литературовед, последователь Льва Толстого, собирается в поездку. Лезет в старый комод за носками, случайно находит пожелтевшее от времени любовное письмо, написанное его жене 50 лет назад. В то время, когда он был на войне, в то время, когда они потеряли единственного сына. Он оскорблен, Он требует от Нее объяснений, Он хочет уйти от Нее…
Шесть юных гандболисток — накануне важнейших соревнований. Тренер требует дисциплины, внимания и полной отдачи. Но разве можно думать о победе и работать на пределе, если в сердце — любовь, в голове — мысли о свадьбе, а где-то в солнечном сплетении — чудовищная ревность?Это история о человеческих взаимоотношениях, важном умении дружить и любить, о поиске смысла жизни и праве каждого выбирать свое счастье.
Ни сном ни духом не помышлял о судьбе литератора. Но в детстве однажды проиграл товарищу спор, элементарно не сумев написать четырех строчек в рифму. С тех пор, уже в споре с собой, он сочинял стихи, пьесы, романы. Бывало и легко, и трудно, и невыносимо. Но было – счастливо! Вот оно как получилось: проиграл спор, а выиграл Жизнь!
История Кира, похищенного еще младенцем смертельно оскорбленной женщиной и взращенного в непримиримой ненависти к собственным родителям, произросла из библейской истории о двух бедных самаритянках, которые с голоду сговорились съесть собственных младенцев. В общем, съели одного, а когда дошла очередь до второго, несчастная мать воспротивилась… (4 Книга Царств, гл. 5, 6). Географически действие романа разворачивается в Москве и, как говорится, далее везде, и довольно-таки своеобразно живописует о фатальном участии Кира в знаковых событиях XX столетия.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.