Дунай в огне. Прага зовет - [33]

Начальник тыла смешался:

— Как отправить?

— И немедленно, — повторил Жаров.

— Так у нас у самих ничего нет…

— Собьют Кострова, и нам никакие боеприпасы не понадобятся. Да и Виногорову виднее, раз он все гонит туда.

Моисеев нехотя и с досадой взобрался на переднюю повозку. Никогда не знаешь, как поступит этот Жаров.

— Но, каурая!.. — хлестнул он нерасторопную лошадь. — Но же… но.

6

Когда стих бой, к Леону пришла Таня. Села рядом, молча прильнула к плечу, и у обоих сразу потеплело на душе. Они столько выстрадали вчера и стольких похоронили сегодня. Сердце невольно требовало тепла, внимания, заботы. Да и новые неудачи Леона как-то смягчили Таню. Конечно, он был тогда виноват и сделал ей очень больно. Но ведь год прошел, и Леон сто раз доказал ей свою преданность. Чего же хотела она еще? Да, она хотела, чтоб он стал энергичнее, упорнее и превзошел самого себя. Однако не безответная ли к ней любовь мешала ему быть таким? А потом и вчера и сегодня в бою Леон был необычайно прост и человечен, он изумлял всех своим упорством, стойкостью, уменьем направить людей, и разве его вина, что противник подавлял силой. Нет, он стал ей роднее и ближе.

— Я тебя очень люблю, — тихо сказала Таня.

Леон и обрадовался и насторожился. Что с нею? Сочувствие или жалость из-за его неудач? Только сомнения были бессильны отравить ему радость, и его охватила необычайная нежность к ней, готовность ко всему, чего бы не потребовала Таня. Он тихо обнял ее и осторожно расцеловал. А потом долго-долго сидел молча, пытаясь разобраться в ее чувствах. Зачем она столько мучила его? Вот и недавно, вроде примирилась с ним, даже расцеловала, а сердечной близости все же не было. И какова она будет, их любовь, теперь?

Не зажигая света, он уложил Таню в землянке, заботливо укрыл своей шинелью и отправился в роту. А когда вернулся, Таня спала. Он присел у порога, глядя на звезды. Как смешно все-таки устроена жизнь, и как много искушений на пути человека. Как же преодолеть их и сделать самое главное, к чему ты призван в жизни? И как надо любить, чтобы любовь помогала жить? И судьба ли ему выжить, коль всюду столько страданий, крови, смертей? Он так пристально глядел на Большую Медведицу, словно искал у нее ответов, но она, опустив голову, все также безмолвно глядела вниз, бессильная ответить на его вопросы.

А на утро Самохина вызвали к командиру, полка. Опять проборка, что ли? — гадал он дорогой. — А за что? За дамбу? За потери? Или за все сразу? Пускай бы он сам повоевал против стольких танков. Сначала семь. Затем двадцать. А под конец все пятьдесят. Чуть не по танку на бойца. Они по тебе из орудий, а ты из автоматов. Сдержи попробуй. Будь бы хоть гранат вволю. Правда, бронебойщики. Но это же не артиллеристы. Ведь врукопашную приходилось. Так и скажу, врукопашную. Только где доказать! — морщился Самохин, предчувствуя невозможность противостоять командирской логике, у которой подчиненный всегда виновен.

Жаров встретил его как-то сдержанно и, как показалось Леону, хитро посматривая исподлобья. Поздоровался, а сесть не пригласил, что было недобрым предзнаменованием.

— Ну что, Самохин?

— Товарищ подполковник, — чувствуя, что вопрос поставлен прямо в лоб, встрепенулся Леон, — невозможно было стоять.

— А стояли…

— Пятились, конечно, иначе отрезали б…

— А не поддались.

— К самому берегу прижали…

— А не сбросили.

Леон никак не мог понять, в чем тут ирония, и чего в конце концов хочет от него Жаров?

— Поздравляю, — протянул Андрей руку, — от души поздравляю! На, сам читай, — подал ему радиограмму.

Леон оторопело взглянул на командира и нерешительно взят листок из рук Жарова. Неужели орден? Вот чудо. А сам уже развертывал загадочный листок. Что такое? Не может быть! Он метнул взгляд на Жарова, опять взглянул на листок. Неужели? Он даже инстинктивно протер глаза.

— Товарищ подполковник!

— От души поздравляю… — повторил тот, прекрасно понимая состояние офицера… — с высоким званием Героя Советского Союза.

— Товарищ подполковник… служу Союзу… Советскому Союзу служу… не могу… — махнул он рукою, окончательно запутавшись.

— Все по заслугам. Геройски получилось. Без вас бы еще труднее пришлось форсировать Тиссу. А смотри, сколько танков набили. Ведь врукопашную, можно сказать. Так и писал комдиву, а тот командарму. Видишь, вчера послали, сегодня награда. Москва нисколечко не задержала.

— Я просто оглушен, — улыбнулся, наконец, Самохин. — Думал, проборка, всю дорогу объяснения обдумывал. А тут — Героя дали.

— А теперь садись, сейчас придет Березин, и будем завтракать.

7

На ночевках в пути к Будапешту Максим не прекращал занятий с Ярославом. Его увлекло желание вырастить человека, сильного и знающего, способного потом добиться высшего образования. Однако времени для занятий у них оставалось все же мало. Ярослав понимал, как трудно и хлопотно с ним Максиму. Ему бы в пору справиться с своими делами, а тут еще эти занятия. Приходится многое объяснять, помогать. Ведь сколько формул, правил, законов. Без Максима в них не разобраться. Но Ярослава охватило какое-то горячечное стремление все узнать и все постичь. Сам он не жалел на это ни сил, ни времени.