Дунай в огне. Прага зовет - [32]

Ярослав помог артиллеристам продвинуть пушку. Только установили ее, как навстречу выскочили три «пантеры». Одна из них летела с бешеной скоростью. Кажись, секунда, и она сомнет пушку. Ярослав в испуге отполз в сторону, приготовив гранату. Наводчик же плотнее припал к прицелу. Разлетевшись, «пантера» была уж готова прыгнуть на орудие. Но прежде чем она сделала это, раздался выстрел в упор. Хищница задрала бронированный нос, словно привстав на задние лапы, и застыла на месте с развороченным рылом.

— Эх, мать честная, — рассердился Руднев, вытирая рукою взмокший лоб, — весь сектор обстрела испортила. Меняй позицию!

Слова сержанта оборвал грохнувший вблизи шестизвездный разрыв, шесть черных гейзеров взвились в воздух.

— Эге, нас уж присмотрели! — понимающе оценил обстановку командир орудия. — А ну, быстрее влево!

Ярослав переместился вместе с артиллеристами, а только что оставленная позиция уже дымилась от нового залпа.

— Каюк бы нам, задержись мы на том месте, — оглянулся Руднев.

Однако Максима сейчас не интересовал тыл, и он с напряжением всматривался вперед. Из кустов выскочили семь танков и мчались прямо на разведчиков. Максим не запоздал выдвинуть навстречу истребителей. Сжимая в правой руке гранаты, поползли Зубец, Орлай, Козарь, Бедовой. Семен заскользил, как пловец, повернув голову в сторону. Первый из танков летит прямо на него. Боец привстал на четвереньки и отполз вправо. Что он, испугался? Нет, нет. Пропустив машину, он метнул вслед гранату. Взрыв, и стальная махина в пламени. Ай, да Зубчик! Второму танку Ярослав угодил в борт и без передыху бросил еще две гранаты. Эх, загорячился. Следующего ему ударить уже нечем. Еще две машины подбили артиллеристы. Остальные танки повернули вспять.

— За мной, на дамбу! — прокричал Максим и вместе с бойцами, вырвался к земляному валу. — Что за черт, мины! — зло выругался он, разглядев их у самой насыпи. Из-под земли торчали высокие рукоятки, опутанные тонкой проволокой. Зацепись, и сразу на воздух. Нет, только не залегать, тогда все пропало, сразу решился Максим на дерзкий бросок:

— По гранате на мины, по две — по насыпи, за мной! — и он вместе с Ярославом первым вылетел на дамбу. Сзади раздался взрыв, и двое из бойцов упали на землю.

У Максима больно защемило сердце. Вот цена его решимости. Но кто знает, какой бы страшной ценой заплатил он сегодня, не прояви этой решимости.

Противник бросил навстречу спешенную роту венгерских гусар в синих коротких куртках. Но подоспели «тридцатьчетверки», и гусары рассеялись. Бойцы Якорева ворвались в венгерское село уже за насыпью. За крайними домиками с высокими черепичными крышами в саду полно трупов. Синие куртки в крови, и лица убитых перекошены и обезображены. Венгерских гусар за неудачу с контратакой расстреляли немцы.

— Вот те и дружба! — сказал кто-то.

— Долго они вместе не навоюют, — добавил Якорев.

5

К полночи стихла семнадцатая контратака. Дугообразная насыпь осталась за Жаровым. Однако Андрей тревожно прислушивался к шуму боя, гремевшего слева. Там полк Кострова отбивал ожесточенный натиск немцев. Переправы разбиты, и у него острый недостаток боеприпасов. У Жарова их тоже мало. Тем не менее, что мог, он послал туда. Комдив мобилизовал все уцелевшие переправочные средства, чтоб помочь Кострову и перебросить за Тиссу третий полк. К часу мочи саперам удалось наладить небольшой паром, но он еще не в силах обеспечить полк Кострова, а у того все сильнее и сильнее разгорающийся бой.

Конечно, рука у Кострова твердая, и сил у него достанет. Но что проку в этих силах, если нечем стрелять. Андрей и Борис вроде примирились, ни споров, ни столкновений у них давно не было, не было однако и сердечности. И все же Андрей пристально следил за бывшим своим командиром, по-своему переживал его неудачи и промахи. Когда они случались, и всегда готов был помочь ему в трудную минуту. Только Костров и не думал просить помощи. Что это? Обида или самонадеянность? Или же просто мстительное пренебрежение к своему недавнему начальнику? Андрей ценил в нем кипучую энергию, волю, командирскую выучку и в то же время знал, Кострову еще недостает собранности и целеустремленности. Он часто способен размениваться на мелочи. Оттого Андрей и не оставался к нему равнодушным, тем более, что в какой-то мере считал его своим выучеником, которого он рекомендовал на командира полка.

В минуты этих раздумий как раз и заявился Моисеев, радостный и возбужденный. Он давно стал увереннее и самостоятельнее, и Жаров высоко ценил в нем настоящий талант организатора и руководителя полкового тыла. Андрей меньше нажимал на него, хотя Моисееву все еще нередко доставалось за отдельные промахи. Сейчас он привез три подводы с патронами и гранатами. Выдав свой обоз за подводы Кострова, начальник тыла пробился к переправе, проник на паром и ухарски подлетел к дамбе, зная, как дорог тут каждый патрон. Начальник штаба готов уже распределить боеприпасы среди комбатов, которым они очень необходимы.

— По подводе? — обратился он к Жарову.

— Отставить! — остановил тот начальника штаба. — Моисеев нарушил приказ комдива, и у нас один способ выполнить его — немедленно отправить подводы Кострову.