Дунай - [118]

Тимишоара, где имеются венгерское и сербское меньшинства, — один из центров проживания немцев в Румынии: их численность достигает почти триста тысяч, но из года в год резко сокращается; еще одна немецкая община находится в Трансильвании, то есть в Зибенбюргене, — там на протяжении восьми столетий проживают саксонцы. Тимишоара — столица, эпический город, где старый Дунай рассказывает бесконечные истории. Здесь было немало литературных кафе, но самый знаменитый кружок в начале века собирался в цирюльне на Лоновичгассе; владелец цирюльни, Антон Денеш, был не только Фигаро, но и Эккерманом звезды местной литературы Франца Ксавера Каппуса, прославившегося не своими сочинениями, а тем, что Рильке адресовал ему «Письма к молодому поэту». Каппус восседал в кресле у цирюльника, словно Ходжа Насреддин, остроумный турецкий мудрец, который, также оказавшись однажды у цирюльника, шуткой заставил замолчать безжалостного завоевателя Тамерлана.

Истории Каппуса — остроумные рассказы, анекдоты, байки и обычные сплетни; трудно отделить написанные им страницы от того, что рассказывала о нем сама жизнь, скромная эпическая традиция Лоновичгассе, обосновавшаяся в лавке цирюльника. Эти истории — вековые отложения, крошки всемирной истории, наслоения идиллий и этнических конфликтов, которые ветер поднимает на мгновение, словно пыль, и забрасывает в цирюльню. Потом цирюльник подметет пол и выкинет все обратно на улицу вместе с волосами только что подстриженного посетителя.

Темешвар был столицей Баната, а значит — столицей швабов, банатских немцев, не стремившихся, в отличие от трансильванских саксонцев, во что бы то ни стало отстоять национальное достоинство. В послевоенные годы банатские немцы серьезно пострадали: у них отнимали имущество, массово депортировали в Россию, подвергали дискриминации. В опубликованном в 1968 году романе «Неоднозначный доклад Якоба Бюльмана» Арнольд Хаузер, немецкий писатель, игравший заметную роль в румынской политической и культурной жизни, рассказал об одиссее своего народа и об ошибках своей партии; в 1972 году даже Чаушеску официально осудил насильственное переселение сербов и немцев, проведенное много лет тому назад румынским правительством, и экспроприацию их земель.

Сегодня румынское государство приветствует литературное творчество языковых меньшинств и всячески его поощряет; специализированные издательства выпускают журналы, а также немало книг на венгерском, немецком, сербском, словацком, украинском, идише и других языках. Впрочем, поддержка национальных писателей сопровождается подавляющим и удушающим политическим контролем: попросившие выездную визу, а среди них много немцев, не могут печататься; писатели обязаны выражать почтение и преувеличенную благодарность президенту страны.

Так протекает непростая и напряженная литературная жизнь, которая отмечена искренностью и скрытностью и над которой постоянно нависает угроза преследований. Центры немецкоязычной литературы (помимо Будапешта, где располагаются самые влиятельные издательства и редакции журналов) — Банат, то есть территория вокруг Тимишоары, и Зибенбюрген, то есть Трансильвания, — Брашов (Кронштадт), Сибиу (Германштадт) и Клуж (Клаузенбург). Цветущим центром немецкой культуры была габсбургская Буковина — родина фон Реццори, Маргула-Шпербера, великого и запредельного Пауля Целана, но сегодня столица Буковины Черновцы относится к Советскому Союзу.

Если в Воеводине осталось всего четыре-пять тысяч немцев, в Румынии, то есть в Банате и в Зибенбюргене, немецкая культура до сих пор живет и развивается. Между 1944 и 1984 годом увидели свет свыше сотни литературных произведений, набирает силу лирическая поэзия на диалекте. Николаус Бервангер, чрезвычайно деятельный лидер румынских немцев, недавно перебравшийся в ФРГ, несколько лет назад говорил о необходимости писать на «эсперанто-самиздате»: истинная поэзия должна быть подпольной, тайной, скрытой, как запрещенные голоса несогласных, и в то же время обращаться ко всем. Роль лидера погубила Бервангера, подтолкнув к принадлежащему всем и никому в отдельности эсперанто; зато рассказы Герты Мюллер из книги «Низины», простые и сложные, как течение лет, обладают жизненной правдой самиздата, поэтического слова, которое не может быть официальным. Как и многие авторы из Баната, писавшие до нее, Герта Мюллер рассказывает о жизни в деревне, но ее деревня — мир отсутствия, а не присутствия; блеклые существительные, выстраивающиеся в бессмысленные последовательности в лишенных предиката фразах, повествуют об удушающей чуждости мира и о чуждости человека самому себе.

Герта Мюллер, многим обязанная новой деревенской литературе отчуждения, расцвет которой в Австрии связан с именами Бернхардта, Хандке и Иннерхофе- ра, по-своему развивает эту радикальную тенденцию, отличающуюся обостренной отзывчивостью и мрачным настроением. Однако в своих теоретических построениях Мюллер, как и писатели, на которых она ориентировалась, порой впадает в несколько высокомерную банальность. Сегодня, когда румынские немцы сталкиваются с жестким политическим давлением, Герта Мюллер также вынуждена молчать.