Думай медленно — предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность - [94]

Если бы вы занимались обеспечением политики безопасности главной мировой супердержавы в 1900 году, вы были бы британцем и с опаской смотрели бы на своего давнего противника — Францию.

К 1910 году вы были бы в союзнических отношениях с Францией, а вашим противником была бы Германия.

К 1920 году Первая мировая война была бы уже окончена и выиграна, и вы были бы вовлечены в гонку морских вооружений с прежними союзниками — США и Японией.

К 1930 году уже вступили в действие договоры по ограничению морских вооружений, началась Великая депрессия, а оборонный план включал пункт «никакой войны в течение 10 лет».

Девять лет спустя началась Вторая мировая война.

К 1950 году Британия больше не была величайшей мировой державой, наступил атомный век, а в Корее развернулась «опосредованная война».

Спустя десять лет политика была сосредоточена на «отставании по ракетам», стратегическая парадигма смещалась от доктрины «массированного возмездия» к стратегии «гибкого реагирования», и очень мало кто слышал о Вьетнаме.

К 1970 году наше вмешательство во Вьетнаме уже достигло пика и пошло на спад, мы вступили в период разрядки в отношениях с Советами и умасливали шаха как нашего протеже в Персидском заливе.

К 1980 году советские войска были в Афганистане, Иран бился в корчах революции, шли разговоры об «измельчавшей военной силе» и «окне уязвимости», США были самой крупной нацией-кредитором в истории.

К 1990-му Советский Союз от распада отделял год, американские войска в пустыне были готовы показать, что они вовсе не измельчали, США стали самой крупной нацией-должником в истории и практически никто не слышал об интернете.

Десять лет спустя Варшава была столицей НАТО, асимметричные угрозы вышли за пределы географии и происходившие параллельно революции в информации, биотехнологиях, робототехнике, нанотехнологиях и источниках энергии высокой плотности предвозвещали изменения, практически не поддающиеся прогнозированию.

Все это ведет к тому, что я совершенно не уверен, каким будет 2010 год, но я уверен, что он будет совсем не похож на то, что мы ожидаем, и мы должны учитывать это при планировании.

Сертифицировано как рассекреченное

4 января 2009

В соответствии с Административным указом 12958 со всеми поправками

Глава RDD, ESD, WHS Лин Уэллс

Ровно через пять месяцев после того, как Рамсфелд отправил свою докладную записку, группа террористов врезалась на самолетах в башни-близнецы и Пентагон. Десятилетие, последовавшее за этим, снова совершенно не было похоже на то, чего на его пороге ожидали носители общественного мнения.

И Талеб, и Канеман, и я согласны: нет никаких свидетельств того, что экономические или геополитические прогнозисты могут дать прогноз на десять лет вперед, кроме до боли очевидного: «Будут конфликты». И еще могут быть случайные попадания в цель, неизбежные каждый раз, когда множество прогнозистов делает множество предсказаний. Эти границы прогнозируемости — предсказуемые результаты динамики эффекта бабочки нелинейных систем. В моем исследовании EPJ точность предсказаний экспертов окончательно скатывалась к случайности при прогнозах на пять лет вперед. И в то же время такой вид прогнозирования распространен, в том числе в организациях, которым следовало бы быть осмотрительнее. Каждые четыре года Конгресс требует, чтобы Министерство обороны выдавало прогноз на обстановку национальной безопасности. «Огромные усилия вкладываются в четырехлетний прогноз Министерства обороны», — заметил Ричард Данциг, бывший министр военно-морских сил[216]. Именно это ритуальное задание вызвало интеллектуальный бунт Лина Уэллса и побудило его написать заметку.

Уэллс намекнул в своем заключении на метод планирования, превосходящий остальные. Если вам нужно планировать будущее за пределами горизонта прогнозирования, планируйте сюрпризы. Это означает, как советует Данциг, планирование адаптивности и гибкости. Представьте сценарий, в котором реальность бьет вас в ухо, и представьте, как станете на это отвечать. Затем вообразите, что она пинает вас в голень, и подумайте, как вы справитесь с этим. «Планы бесполезны, — сказал Эйзенхауэр о подготовке к битве, — но без них невозможно обойтись»[217].

Талеб пошел в этом вопросе еще дальше: он призвал к тому, чтобы критически важные системы, такие как международная банковская система и ядерное оружие, были сделаны «антихрупкими», то есть не просто имели бы высокое сопротивление к потрясениям, но только укреплялись бы благодаря им. В принципе, я согласен. Но тут есть нюанс, который часто выпускают из виду: подготовка к неожиданностям — неважно, на гибкость мы нацелены или на антихрупкость, — дорого стоит. Нужно установить приоритеты, а это возвращает нас к прогнозированию. Подумайте о строительных нормах. В Токио новые высокие дома возводятся с применением передовых инженерных технологий, чтобы избежать сильных землетрясений. Это дорого. Имеет ли смысл так вкладываться? Когда точно произойдет землетрясение, не может быть предсказано, но сейсмологи знают, где они обычно происходят и какой силы, вероятно, будут. Токио — центр сейсмологической активности, поэтому там соблюдение дорогих инженерных стандартов действительно нужно. Но в регионах, менее подверженных землетрясениям, особенно в более бедных странах, придерживаться тех же стандартов не имеет смысла.