Духовные учителя сокровенной Руси - [83]

Со своей стороны, федосеевцы со временем так же отошли от первоначально либерального отношения к «староженам» и перестали их допускать в число молящихся.

Другим пунктом, разделявшим поморцев и федосеевцев, была надпись на Кресте Господнем. Федосеевцы первоначально признавали надпись «I.Н.Ц.I.» («Исус Назарянин, Царь Июдейский», так называемая Пилатова титла), поморцы же считали единственно правильной надпись «IС ХС Царь Славы». Дело в том, что «Пилатова титла», согласно Евангелию, действительно была написана на Кресте Господнем, но на иконе Распятия нигде на Руси до Никона не встречалась. Не встречалась она и в Византии. Это объясняется тем, что в православной традиции на иконе Распятия изображался Христос, уже победивший смерть, Христос в Своей Славе (Царь Славы), а не в страдании и унижении. Католическая же традиция предпочитала ставить акцент на физических страданиях Христа, что находило свое место не только в физиологических подробностях изображения крестной смерти (у католиков Спаситель всегда висит, в то время как в православной традиции Он стоит на Кресте, словно открывая объятия молящимся), но и в «Пилатовом надписании». Естественно, заимствование Никоном этой надписи было воспринято на Руси как латинская ересь. Впоследствии федосеевцы признали правоту поморцев в этом вопросе и перестали поклоняться крестам с надписью «I.Н.Ц.I.».

Еще одним поводом для разделения стал вопрос о так называемом торжищном брашне. Поморцы-даниловцы не считали необходимым продукты, покупаемые на рынке у иноверных («торжищно брашно»), очищать особым чином. Федосеевцы же отмаливали купленные у иноверных продукты молитвой Исусовой с поклонами. Это правило было закреплено в шестой статье федосеевского Польского собора (1752): «Аще ли по нужде от иноверных доспетое на торгу покупает кто, и за то полагати поклонов 100».

Здесь нужно сказать, что отмаливание продуктов не было каким-то изобретением федосеевцев. Если мы обратимся вглубь истории, то увидим, что во времена Святой Руси православные очень осторожно относились ко всякого рода контактам с представителями иных вероисповеданий, тем более к совместной молитве, трапезе с ними и к покупаемой у них пище. Так, преподобный Феодосий Печерский говорил великому князю Изяславу о католиках: «Христианом же не достоит с ними ни пити, ни ясти из единаго сосуда». Святой Фотий, митрополит Московский, в послании своем псковитянам писал: «А что снове пишете, что из немецкия земли приходит что потребное, вино или хлеб, или овощь, и то снове очистивше то от иерей, и потом ясти и пити». Иностранные путешественники свидетельствуют, что «московитяне запрещают людям иноземной веры входить в свои церкви… И если кто из любопытства проберется туда тайком, они сейчас же выводят его, схвативши за плечи, и выметают после него пол, чтобы очистить его от осквернения поганым прикосновением»[140]. А Адам Олеарий рассказывает о том, как после посещения им одного крестьянского дома хозяева пригласили священника, чтобы по-новому освятить свое жилище.

Впоследствии появился еще один пункт, разделивший поморцев и федосеевцев, – молитва за царя. Если поморцы под угрозой закрытия Выговского общежительства вынуждены были в 1730-е годы принять моление за царя, то федосеевцы на подобный компромисс с властями не пошли, так и не приняв «царского богомолия».

Все же, несмотря на разделения и полемику, которая порой принимала весьма ожесточенный характер, предпринимались неоднократные попытки объединения двух братских беспоповских согласий. Так, например, известно, что после разрыва Феодосия Васильева с выговскими отцами (а разрыв этот произошел во время отсутствия Андрея Денисова на Выге) возвратившийся в обитель выговский киновиарх был весьма опечален случившимся, а по прошествии двух лет встретился для переговоров в Старой Руссе с Феодосием, после чего в одной из окрестных деревень они совместно отслужили всенощное бдение, положив, таким образом, начало общению между собой.

Однако впоследствии, уже на рубеже XVIII—XIX вв., произошло окончательное обособление федосеевцев от поморцев, когда последние ввели у себя так называемый бессвященнословный брак, объявив федосеевцев «бракоборцами». Но это уже отдельная тема.

Итак, невельские староверы решают искать новых мест для своих обителей. В России в это время гонения на приверженцев древлего благочестия приутихли, и Феодосию приходит в голову мысль о возвращении на родину. При содействии царского любимца, «светлейшего князя» Александра Даниловича Меньшикова, с которым был знаком лично, Феодосий получил в 1708 г. разрешение переселиться со всей братией на земли князя в Псковской губернии, в Великолуцком уезде (Вязовская волость), причем через торопецкого и великолуцкого коменданта Антония Алексеева им была обещана «в вере их вольность» и разрешено молиться по старопечатным книгам. С помощью такого могущественного покровителя федосеевцы получили не только возможность открыто исповедовать старую веру, но и защиту от мирских и духовных властей.

В Вязовской волости также были устроены две общежительные обители – мужская и женская. Число их насельников значительно выросло. Согласно некоторым сведениям, именно здесь Феодосий встречался с царевичем Алексеем Петровичем, тайно сочувствовавшим старой вере и приезжавшим послушать службу по старому чину. Однако в этих местах федосеевцам недолго пришлось пожить. Из-за неурожайных земель и эпидемии смертоносной язвы, истребившей почти всех насельников в 1710 г., наступило «великое оскудение и нужда», и Феодосий вынужден был искать более удобного места.