Духовные учителя сокровенной Руси - [67]
Для Выговской обители Андрей Денисов не щадил ни сил, ни здоровья. Случившийся 15 мая 1727 г. пожар уничтожил все строения на Лексе. Надо было что-то срочно предпринимать. Решено было строить обитель на новом месте. Работа закипела. «Сам настоятель Андрей колик (сколь великий. – К.К.) труд подъя, колик подвиг показа, невозможно ми есть сказати словом, на всяк бо день хождаше на работы с сиротами, на всяк день надсматриваше работников. И толь велие попечение имеяше о строении, елико всех мужественных мужественнейший, всех крепких крепчайший и всех ревнивых ревнителнейший бяше и видяшеся, видяше сирот и больничников без покоев пребывающих и толико о сем боляше сердцем, толико скорбяше душею, яко всего нужнейшее дело имяше обители строение и кое дело совершися без онаго? Кое здание монастырское создася без того? Кая келия не име того основателя? Кая сень не стяжа его художника? Кое бревно не осязася руками оного? О руки блаженныя: кто ублажит вас по достоянию?»[118] – восклицает историк Выговской пустыни.
Новая обитель была построена, но это строительство значительно подорвало силы Андрея Денисова. Здесь приключилась новая беда. Будучи по общежительским нуждам в Каргополе, Андрей со своим спутником подвергся ночному нападению разбойников. «Вдруг настречю весма борзо едущия попались злыя некакия люди и закричали недоброгласно: „Что за люди?“ Извощик же отвеща: „Выговляне“. Они же диаволом на се научени суть, крикнуша: „О тот то нам и надобен“, и бросились, аки лютыя звери на блаженнаго отца, никакия им никогда досады не учинившаго, но точию им тогда прекротко тако глаголавшаго: „Помилуйте, добрые господа, чюжестраннаго человека“. Но они убо безмилостивии никакия милости над ним не учиниша: и толико его тогда озлобиша (избили. – К.К.), яко еле жива оставиша».
Весь избитый и изувеченный Андрей Денисов, был привезен на постоялый двор, где еще долго не мог придти в себя. О происшествии узнал воевода и другие представители городских властей, которые принесли выговскому киновиарху свои соболезнования. Многие советовали подать челобитную с описанием примет разбойников для их скорейшей поимки. Но Андрей Денисов не последовал этому совету, не дал волю мстительности. Он лишь смиренно говорил: «Аще попустившему их Создателю моему тако мя за грехи моя праведно наказати: то кто аз есмь бренный, земля и пепел, восхощу противитися святей Его воли, и благодетелей толиких, и таковых, духовно мя облагодетельствовавших, буду озлобляти. Не буди ми сего никогдаже сотворити». Так это дело и осталось без всякого расследования.
Андрей же, оправившись от полученных увечий, возвратился назад в монастырь. Однако с тех пор он начал недомогать. Особенно его мучили головные боли. Удивительно! Столько раз ему удавалось избежать преследования властей, тюрьмы, пыток, несмотря на козни обличаемых им яростных гонителей древлеправославия – митрополита Иова Новгородского, епископа Питирима Нижегородского и иеромонаха Неофита. А здесь, казалось бы, по глупой случайности «весма неприличное и самое такое безделное по изволению Божию прииде». Сам ни разу никого в своей жизни не обидевший, без всякой видимой причины, ни за что он был избит до полусмерти, и нанесенные ему увечья приблизили скорую кончину: 1 марта 1730 г., в третью неделю Великого поста, настоятель Андрей Дионисьевич, князь Мышецкий, скончался в возрасте 56 лет.
Незадолго до своей кончины случилось ему быть на Лексе. Здесь юродивая Ирина Повенецкая, обладавшая даром прозорливости, предсказала ему скорую смерть. Андрей Денисов мужественно воспринял это известие, хотя и весьма опечалился. Больше всего он жалел не о своей жизни, а о тех полезных для киновии делах, которые собирался сделать. Всего же в «прекрасной пустыне» он прожил тридцать девять лет. «Все житие свое, – пишет в „Истории Выговской пустыни“ Иван Филиппов, – в сей пустыни препроводи, в добродетелех богоугодно, изучися божественнаго писания, прошед философское и риторское учение: и велий сказатель бысть словес Божиих без книги из уст свободным уча гласом всегда братию: и толь сладостно бе учение его, яко вси послушающе прилежно внимаху. На праздники же по совершении всенощных пений, простираше праздничная златоструйная словеса учения, яже хитро риторски преизобильно украшаше и всебогатно светлыми словесы, и дивными обогащаше, хитросплетенно праздники украшая, и торжественников всех возводя к веселому ликовствованию: Божия бо благодать изо уст его исхождаше тако, яко все учение его достойно было бы писанию предати: егда же о праздницех краснословная и пресладкая сотворяше беседы: тогда на конец прилагаше, нравоучения преизрядная, Златоустнаго подражая учителя: яко же он егда беседы писаше, на апостольская деяния и послания Павлова, тогда по беседах нравоучения полагаше, сладкая и душеполезная. Тако и премудрый наш учитель Андрей, на конец праздничных бесед прилагаше, дивная и зело полезная нравоучения. Ими же всякий ум жестокий, всякую нечювственную и каменную душу к Богу возводя. Тем же и язык его пресладкий, чюдеснейшии орфеовы баснословимыя цевницы показася. Не бо горы и камение привлачаше к себе, но каменосердечныя человеки, от земли на небо славно влечаше: воспоминаше бо во нравоучениях своих, вся страсти человеческия, и учаше како подобает праздновати, и каковым быти христианом, и яко не именем именоватися точию достоит, но и житием украшатися добродетелным, от грехов и страстей удалятися, и от грехопадных мест отбегати, покаянием же себе очищати, и чисто и целомудрено жити, блуда бегати, скверн плотских удалятися: и тако учением своим всех слушающих в плачь приводя, и во умиление влагая, и на покаяние согрешающыя понуждая»
